– Добрый, – хмуро откликнулся Стасов. – Чемуобязан?

– Убийству, чему же еще, Владислав Николаевич. Я могу свами встретиться?

– Когда?

– Чем скорее, тем лучше. Можно прямо сейчас.

– А на часы вы смотрите или пренебрегаете такойерундой? – сердито поинтересовался он. – У меня ребенок дома один.

– Извините, – мягко сказала она. – Я незнала. Если так, то назначьте мне удобное для вас время.

– Завтра в десять утра вас устроит?

– Спасибо. Завтра в десять. Где?

– В «Сириусе». Я предпочитаю официальную обстановку.

– Хорошо. Еще раз прошу извинить меня. Всего доброго.

Стасов вырулил на Сущевский вал и погнал машину в сторонуСавеловского вокзала. На душе после разговора с Каменской остался неприятныйосадок. Может, зря он так? Лилей прикрылся, как квочка-служащая, котораяникогда не остается поработать сверхурочно, дескать, дети у нее, и хоть траване расти. А почему бы ему и не встретиться с Каменской? Убудет от него, что ли?Устал? Так ведь и она не отдыхает. Неужели ему хватило всего четырех месяцев,прошедших с момента его увольнения на пенсию, чтобы забыть своих бывших коллег?Перестать им сочувствовать? Стать равнодушным?

Он набрал номер своего домашнего телефона, будучи уверенным,что Лиля все равно еще не спит. Так оно и оказалось, дочка сняла трубку послепервого же гудка.

– Ты почему не спишь?

– Но завтра же воскресенье…

– Ладно, читай, я сегодня добрый. Кстати, что тычитаешь?

– «Анжелику».

– Тебе рано еще. Читай лучше Конан-Дойла.

– Я про Шерлока Холмса уже все прочитала.

– Ну про любовь почитай, у него и про любовь есть,например «Открытие Рафлза Хоу».

– «Анжелика» тоже про любовь, – возразила Лиля.

– Тебе рано, – категорически отрезалСтасов. – Закрой и поставь на место.

– Ну папа…

– Все, котенок. Не обсуждается. Ты поела?

– Да, бульон и сосиски с салатом.

– Молодец. Не скучаешь?

– Не очень.

– Не боишься?

– Нет. А ты скоро придешь?

– Видишь ли, у меня есть еще одно дело, но если тыочень хочешь, я отложу его до завтра и приеду сразу же.

– Что ты, папа, не откладывай. Со мной все нормально.

– Ладно, тогда еще немножко можешь почитать и ложись.

Стасов по достоинству оценил деликатность своей дочери, темболее что в деликатности этой была изрядная доля детской хитрости. Пусть отецзанимается своими делами, зато она сможет еще почитать про Анжелику не сорокминут, а целых два часа. Если не уснет, конечно.

Он вздохнул и снова набрал номер, на этот раз номер Дегтяря.

– Леонид Сергеевич, Каменская еще у вас?

– Да, передаю ей трубку.

– Вот что, – сказал Стасов, услышав ее глуховатое«Да, Владислав Николаевич». – Если вы не передумали, мы можем встретитьсясейчас.

– Спасибо.

– Выходите из дома через двадцать минут, я подъеду.

– Спасибо, – повторила она.

– Пока что не на чем, – буркнул Стасов.

Через двадцать минут он подъехал к дому, где жилруководитель музыкальной студии, и сразу увидел высокую худощавую фигуру втемной куртке и джинсах. Он напряг память, но так и не вспомнил, как выглядитКаменская, которую он видел в коридорах Петровки, наверное, сотни раз. Онаоткрыла дверь и села вперед, рядом с ним. Стасов включил свет в салоне и сразуже вспомнил ее. Да, конечно, это она, белесая, невзрачная, с длинными стянутымина затылке волосами. Интересно, как у нее с мужиками? «Небось, стараядева», – подумал он.

– Добрый вечер, меня зовут Анастасия, можно простоНастя и на «ты».

– Владислав. Можно Влад или Стас, как больше нравится.

– А Слава?

– Тоже годится, – улыбнулся Стасов. – И,разумеется, тоже на «ты».

Ему вдруг стало легко и спокойно. Он сразу понял, чтоникакая она не любовница полковника Гордеева. И вообще ничья она не любовница втом смысле, какой принято вкладывать в это слово, когда говорят о служебныхотношениях. И если ее что-то и связывает с самим генералом Заточным, пусть дажеи интим, то за этим стоит что-то совсем другое. Не просто постель дляудовольствия, а интеллектуальное партнерство и дружеская симпатия. Женщины стакой внешностью и такой манерой держаться не бывают просто любовницами, ужэто-то Стасов знал совершенно точно. А то, что гадостей много про нее говорят,свидетельствует лишь о ее достоинствах. Не обсуждают только тех, кто ничего изсебя не представляет.

– Куда едем? – спросил он, разворачивая машину.

– На Щелковское шоссе.

– А там что?

– А там я живу. Если ты не возражаешь, мы поднимемся комне, выпьем чаю и поговорим.

– Слушай, я тебя сегодня уже спрашивал, смотришь ли тына часы хотя бы иногда. Смотришь?

– Угу, – кивнула Настя. – Смотрю и вижу, чтодо утра остается все меньше и меньше времени, а вопросов у меня возникает всебольше и больше. А мне к утру надо иметь хотя бы минимально четкое представлениео ситуации.

– Ты что, совсем не спишь по ночам?

– Сплю, еще как сплю. Но могу и не спать, если есть очем подумать. Сверни налево, дворами проедем, так ближе получится.

Было уже больше половины двенадцатого, когда они поднялись влифте на девятый этаж. Открывая дверь, Каменская вдруг начала хохотать.

– Ты что? – оторопел Стасов.

– Знаешь, я сегодня уже во второй раз принимаю домапостороннего мужчину, в то время как мужа нет. Хорошие свидетельские показанияможно скроить из этого, а? Достаточно одной глазастой соседки – и прощай,репутация. А ведь ни сном ни духом, вот что обидно. Проходи, раздевайся.

– Разве ты замужем? – машинально спросил Стасовпрежде, чем успел прикусить язык.

– А что? Не похоже? Ты думал, я старая дева?

– Мысли читаешь? – усмехнулся он, пытаясь скрытьсмущение от собственной неловкости.

– Не все, только банальные. Да ты не смущайся, на моювнешность все попадаются как на удочку, и ты не исключение. Тихая, забитаясерая мышка – очень удобно, никто тебя всерьез не воспринимает.

– А на самом деле ты зубастая щучка?

– На самом деле я злобная свирепая крыса. Да не стой тыкак истукан, проходи в кухню. Ты что пьешь, чай или кофе?

– Чай. Какой кофе на ночь-то.