этим замужеством бегу, забыв обуться! — рассмеялась уже я.

— И птиц на северных болотах нужно посмотреть. — задумался брат. — Когда змеегон добывал, обратил внимание, что много перьев, как перьевым клещом поеденных. Не дело это, надо побратимам помочь.

От птичьих забот мы никогда не отмахивались. Друзья, помощники и побратимы, верные спутники нашего народа чужими для нас не были. И конечно, замужество с чуждым драконом вполне могло и подождать, пока мы не выясним, что это за напасть и не избавимся от неё. Поэтому спорить я и не собиралась. Тем более, что дома побыть хотелось. Это Яромиру брат спросил, согласится ли она на брак по жребию. Буреслав принял решение клана и подчинился ему. Он, так же как и я, от права голоса в решении этого вопроса отказался. Совы пожертвовали тысячами жизней, чтобы дать шанс родиться следующим поколениям. Что значат всего две жизни взамен мира для всех? А вот за Талиру решил брат. Надменный Ястреб, что с него взять. Тем более, что Талира, родная ему только по отцу. Одовев, прежний король Полуденных Ястребов, взял на ложе служанку. Вот она и принесла ему дочь. То есть моя названная сестра была, как говорили драконы, бастардом.

— Чуднó получается. — Разговаривала я с братом. — Вот Талира, тоже ведь брачного обряда между её родителями не было. А она и принцесса, и обязаности у неё, и родовое оружие. Брат у неё даже в обитель приезжал, и мастера прислал, чтобы обучали её владением когтем. И уж точно молодой владыка Скалистых Утёсов не забыл бы, что у него есть сестра. Да и как это родной кровью разбрасываться?

— Ну, так там ситуация странная. Тот дядя Серебрянного был женат, когда дитя от другой прижил. Филька сказал, что повезло мол той девахе, что просто сослали с глаз в глушь непролазную и забыли. А то могли по приказу жены и притопить где-нибудь вместе с дитём, или живьём закопать. Могли и живьём на кол посадить, пока не разродилась. — Напугал меня брат.

— Чего? — чуть не свалилась из седла я.

— Чтоб бастардов не плодить и девушку наказать за то, что своей связью с лордом оскорбила леди. Парни в один голос заверяют, что это видно леди была милостива. Я сам поверить не могу, чтобы лорд такое допустил. Ребёнок-то его. Но у драконов ценится только законное рождение. — Произнёс брат.

— Так тут лорд и виноват! А из-за его неверности все проблемы! Но и дитя чуть ли не выбросить и забыть? — возмутилась я.

— Так видно, чтобы леди не напоминать. У драконов такие выверты в порядке вещей, Саяна. Это у птиц супруга, это пара. И за гульки все получат. А у драконов… Вот так. — Закончил брат.

— То есть, ты мне сейчас намекаешь, что и от меня муж загулять может? — брат молча кивнул. — Ну, знаешь! Либо моё, либо чужое! Чужого мне не надо, а моё…

— А что тут можно сделать? — заранее сочувствовал мне брат.

— Овдоветь! — рявкнула я.

— Так я с этого и начал, когда змеегон предлагал! Столько спорить, чтобы в итоге, прийти к тому, с чего начали. Женщина, одним словом. — Махнул рукой брат.

Глава 4.

Хорош хвойный бор в конце лета — начале осени. Он и зимой сказочен, но сейчас, когда лето ещё властвует днём, а осень осторожно пробирается ночами, здесь даже воздух становится особенным. Напоенным горькими ароматами увядающих трав, запахом осенних грибов и смолы. Наполненным таинственными тенями и туманами, шорохом плотного ковра хвои под ногами.

Здесь, чуть в стороне от Гнездовища, самого крупного поселения нашего клана, я проведу чуть больше месяца. Природная коломна, особое место силы для наших шаманов. Воды десятков родников и сильных подземных ключей собирались в естественном углублении в центре равнины, поросшей хвойным бором. Бегущая, вольная вода издревле оберегала эти земли от зла. Великаны-деревья плотным строем заступали чужаку путь к сердцу бора. Неведающим местные пути здесь делать было просто нечего. Лес заводил, запутывал, заманивал в чащу, либо выводил в болотную топь. Земля щедро делилась силой, здесь шаманам легче было восстановиться после изматывающих ритуалов. Здесь же и проводили ритуалы посвящения. Каждый шаман клана силой был наделён от рождения. В разном возрасте дар пробуждался. Но мудрость нашего Отца заключалась в том, что пользоваться своим даром в полную его мощь сразу, никто не мог. Момент пробуждения дара, как это было у меня, это лишь исключение. Причём опасное, так как можно было просто перегореть.

А так, во время обучения или в трудных ситуациях, вроде той, когда мы защищали Обитель, пользовались зельями, амулетами, посохами. Впрочем, от посоха многие шаманы не отказывались до конца своих дней. И судить о силе шамана по тому, пользовался ли он посохом или нет, было глупо.

После окончания обучения, у шамана-наставника или как я, в Обители, нужно было пройти через круг посвящения. Каждый такой обряд словно убирал один обруч из тех, что ограничили наш дар. Всего таких кругов было семь.

Брат рассчитывал, что за месяц мы успеем пройти все. Страховать меня на этом сложном пути собирался он сам и круг из пяти шаманов.

Это была очень большая сила. Но я всё равно боялась. Столь длительный поход в неизведанное меня страшил. Говорят, что во время обряда, душа шамана улетала в небо, туда, где парили наши птицы-спутники. И видела эта душа отблеск крыльев Отца Всех Птиц, его тень, и следы своих предков. Говорили, что можно в этом полете найти среди молчаливых птичьих клиньев родную душу. Но если нет якоря на земле для взлетевшей души, то обратно она в своё тело может и не вернуться. Не захочет менять вольный полёт среди звёзд и небесного мерцания на тяготы земного пути.

— Проходи, я заранее шалаш построил. — Помог мне спуститься с лошади Буреслав. — Специально всё еловыми лапами устелил. В детстве ты обожала запах хвои.

— И сейчас так, ничего не изменилось. — Улыбнулась я, расхаживаясь.

От долгого пребывания в седле ноги затекли.

— Доброго вечера, — встречали нас те, кто будет мне помогать подниматься на каждую новую ступень. — Рано приехали, это хорошо. По утреннему сумраку можем и начать.

Я окинула их взглядом… Из пяти только один шаман, остальные шаманки. Не смотря на то, что и женщины у нас шли в бой, всё же кастование боевых заклинаний было больше мужским делом. Всем встречающим было больше трех десятков зим, и для нашего народа это уже был очень хороший срок. О чём говорить, если и брат мой уже приближался