спрашивают: как он? Что у него? Может ли? Здоров?… Кого интересуют его мысли, самочувствие и всё остальное? Он должен беспрекословно подчиняться, и всё. Всю жизнь протрубил безропотно. И в пешках. А ведь звали… Сам Леонид Ильич звал в ЦК, а он скромничал… А пятьдесят пять – это веха! Это рубеж! Если не теперь, потом поздно. И на покой могут задвинуть. Как некоторых… На атомную станцию или ещё хуже – железную дорогу куда-нибудь прокладывать…

Защемило в груди. С некоторых пор начал замечать. С валидолом его познакомили…

Машина выскочила с подъёма на бугор. Вот тебе и на!.. Чего это они здесь?…

Перегораживая всю дорогу, с десяток легковых автомашин – все белые «Волги» – торжественно выстроились в ряд. От них навстречу ему шествовали люди. Все в светлых одеждах.

«Что за праздник?» – даже испугался он.

Впереди директор совхоза и Хайса. И транспарант над ними. Во всю ширину дороги: «Союзный огород! Даёшь Родине миллион тонн продукции!»

Смышлёный сурок

– Это что такое? Опять Свердлина нет! Вот свалилась напасть на мою голову! Года не работает, а на месте не найти! – Начальник следственного отделения Екатерина Михайловна Панова схватилась руками за голову.

– Хорош, молодой! Фирка на месте не сидит! – капитан милиции Косаревский хохотнул в кулачок. – Землю носом роет.

– Если бы…

– А то!

– Звонил откуда-то. Сказал, фотографии в кримкабинете печатает. Задержится. – Панова сокрушалась: – Уже второй час как! А его нет!

– Врёт всё.

– Да вы что?

– Влюбился наш сурок смышлёный. – Косаревский продолжал балагурить. – Теперь Владимир Кузьмич дни и ночи под окнами своей Джульетты пропадает.

– Мне не до шуток, Андрей Иванович. Из дежурки уже несколько раз звонили. На выезд срочный надо. А Свердлина нет.

– И искать не надо. Не будет его скоро.

– Как так?

– Не будет, и всё. Нет его в райотделе.

– Он же звонил?

– Я же сказал – врал.

– Как это – врал? Он следователь! Офицер! Сегодня его дежурство, в конце концов…

– А вы что же, Екатерина Михайловна, ничего не знаете?

– Что я должна знать?

– Ну как? Начальник о своих подчинённых всё знать должен.

– Бросьте вы свои шуточки дурацкие, Андрюша, я извиняюсь.

– Его за что турнули-то из штаба к нам?

– Как турнули?

– Бегать начал. У генерала не набегаешься. Макс прознает, гнев на начальника обрушит. А потом будет разбираться. И будет ли ещё?

– Я в этих шашнях не кумекаю.

– А надо бы! Фирка-то не простую зазнобу себе отхватил. К дочке прокурора области ключик подобрал. За ней ухлёстывает.

– Что?

– Не знали?

– Враньё всё это.

– Он обнаглел там, в управе-то. Его прикрывали, прикрывали и нашли выход. К нам в район следователем. С глаз долой и вроде на самостоятельную работу.

– А я смотрю – он в следствии ни бум-бум. Откуда подарок?

– Прозрели поздновато…

– Да нет. Кто-то мне… что-то…

– Высшее образование имеет. Юридическое.

– Это известно.

– И будущий зять большого человека.

– Ты скажешь! Какой он зять? Брехня всё!

– Знаете, где он сейчас?

– Я же говорю… фотографии…

– В институте у Майи Николаевны Игорушкиной, – медленно со значением произнёс следователь Косаревский. – Помогает ей ставить пьесу Николая Васильевича Гоголя с иностранными студентами. У него знания проснулись. В области англицкого языка.

– Что?

– Если совсем верить, он уже не помогает. Он уже там у них главный режиссёр. Ректор кланяется ему за версту. Кстати, «Ревизора» с неграми ставит он к Новому году. Не удивляйтесь, если позовёт нас на премьеру. А там и на свою свадьбу с прокурорской дочкой.

– Что вы говорите, Андрюша!..

– Не хотел. Просил он меня молчать до времени. – Косаревский развалился на стуле. – Я и сам не верил. Думал, очередная трепотня. Вы же его знаете…

В кабинете повисла пауза.

– Да ну вас всех! – Панова нервно всколыхнулась. – Брехня сплошная! Вздор!

Косаревский степенно поднялся, прошёлся сердито по кабинету, даже руки за спину заложил, а помешавший стул пнул ногой так, что произвело впечатление. Но молчал. Не сказал больше ни слова. Панова сопровождала его всё это время круглыми глазами.

– А кто же у меня на происшествие поедет? – вдруг всплеснула она руками. – Два трупа у нас! Старушку с внучком убили…

– Про Фирку забудьте.

– Его же дежурство?

– Я говорю, – забудьте.

– Что же мне делать?

– Это уж…

– Я не знаю теперь.

– Тут надо раскинуть…

– Андрей! Откуда вы всё это знаете? – Панова пребывала в полном трансе. – Неужели правда? Для служебных дел у вас с Фиркой руки не доходят. А сплетни всякие, интрижки… Кто, где, с кем? Вы прямо справочное бюро…

– Буду я врать! – взвился и Косаревский, уже жалея и раскаиваясь за нахлынувшую откровенность. – А вы подумали бы, Екатерина Михайловна.

– Что мне думать? Я не знаю, что мне делать?

– Услышал бы Свердлин.

– Ну и что?

– Не видать вам его свадьбы.

– Ну вот что! – Панова пришла в себя от всех впечатлений. – Не поспеет Свердлин – вы поедете на место происшествия!

– Чего?

– За своего дружка Отечеству послужите.

– Я своё отдежурил! Сутки оттрубил вчера.

– Ничего с вами не случится, Андрей Иванович. На убийство выехала прокуратура. Мы уже опоздали. Кузенёв Геннадий Кузьмич уже там, наверное, со своими.

– Я на убийство никогда не выезжал, – запротестовал следователь. – Это не наши дела. Я не знаю, что там делать.

– А вам и знать ничего не надо. На подхвате будете. В осмотре места происшествия поможете. В опросе соседей. Так, если хотите, – по мелочам.

– Какие мелочи? Сами сказали – два трупа!

– Справитесь! – жёстко осекла следователя Панова.

Дверь кабинета приоткрылась. Голова в милицейской фуражке, просунувшись, запричитала:

– Екатерина Михайловна, начальник уезжает! Поедет кто от вас?

– А-а-а! Чёрт вас всех подери! – выругалась Панова и, схватив заготовленную папку с бумагами, побежала сама на выход.

* * *

Когда она утром пришли на работу, в кабинете были оба

– Здесь, голубчики. – Не здороваясь, Панова демонстрировала отчуждение и власть.

– Здравствуйте! – вытянулись, как по команде, они и подскочили со стульев.

– Екатерина Михайловна, – лишь она присела, подошёл Свердлин, – мне хотелось бы объясниться по вчерашнему инциденту.

– Вы прямо как на приёме у лорда, – съязвила Панова сердито. – Пожалуйста. Объясняйтесь.

– Мне хотелось бы наедине.

– Это почему же? – Она хмыкнула. – Наше отделение – одна семья. У меня тайн нет от подчинённых.

– Дело, так сказать, деликатного свойства, – замялся он.

– Да будет вам, Владимир Кузьмич! – оборвала она его. – У меня на службе все вопросы деликатные. Объясняйтесь.

– И всё же?

– Я за вас сама начну. – Панова даже разрумянилась от негодования. – Вчерашний рабочий день прогулял, соврав начальнику следственного отделения майору Пановой… Так?

– В