— Я здесь! — донеслось из-за поваленного ветром ствола сосны, — Как сам?

На мгновение Денис обрадовался, что его товарищ жив и, судя по голосу, вполне здоров.

— Где Ломов? — спросил Черов, подняв самую животрепещущую тему.

— Ушёл искать следы похитителей Марии. Сказал ждать и не рыпаться.

— Он, что, даже не оглушил тебя? — изумился Денис.

— Я его клювом прощёлкал! — признался Мельников, — Он мне ствол к голове приставил и велел отдать карабин. Я даже не видел, что он с тобой сделал. В прицел смотрел, моргнуть боялся.

— Ты связан? — Денис задал второй по важности вопрос.

— Ага, — подтвердил панкер, — Изолентой обмотал, гад. Руки сзади, а ноги до колен. Могу попробовать змеёй к тебе подползти, но что толку? Помочь тебе не помогу, а Дим Димыч вернётся, бить будет за непослушание.

Обстановка и предшествующие события, мало по малу вырисовывались в голове Черова.

«Первым, дабы не мешал, отставник приложил меня, — размышлял Денис, — Так как оказался ближе к овражку с ручьём. Тем самым выведя из строя и лишив возможности помочь товарищу. Хитрый, сволочь. Сколько ещё таких уловок у него в запасе»?

Ему хотелось, заставить Мельникова совершить над собой усилие, превозмочь страх перед побоями и доползти до него, но не мог подобрать нужные для убеждения слова.

Изолента ерунда. Можно размотать или порвать зубами. Черов бы с этим справился. Но что делать дальше? Денис потёрся спиной о ствол лещины, пытаясь определить наличие «Чеглока» в заплечной кобуре. Скорее всего, Ломов забрал и его.

Какая будет реакция освобождённого Мельникова? Поможет избавиться от гранаты или сбежит, почувствовав свободу? Гражданский волонтёр, что с него взять. У Дениса язык не поворачивался назвать будущего шурина трусом. Оплата по среднему за помощь милиции — не та мотивация, чтобы совершать подвиги.

В отличии от Ломова. Тот, определённо, не за деньги старается. Он идейный. А это самые опасные противники.

— У тебя конфеты остались? — крикнул Черов, ничего лучше не придумав.

— Дим Димыч рюкзак забрал, — посетовал панкер, — И сумку с патронами.

— Он уже Дим Димыч для тебя? Быстро ты переметнулся!

— Кончай хернёй страдать, Деня! — прохрипел Мельников и по голосу Денис понял, что тот пытается освободиться от пут, — Мужик просто хочет, чтобы мы ему не мешали. Будь он злодей какой, просто перерезал мне горло. Видел, какой тесак у него на бедре болтался?

С этим Черов спорить не собирался. Его волновало другое. Если обещание вернуться тоже блеф? На кой они ему? Найдёт, что хотел и свалит в бункер, где спрятал ученицу. Любой бы так поступил на его месте. Зачем ему прицеп в виде двух дилетантов, которые даже к походу в лес подготовиться не смогли?

— Родя! А если он не вернётся? — озвучил Денис свои сомнения, — Никто не знает, что мы в лес отправились. Никто искать не будет! Сдохнем здесь!

— Что ты ноешь как девчонка перед первой эпиляцией! Сказал, вернётся, значит, вернётся!

— Можно подумать, ты разбираешься в психологии, — проворчал Черов, понимая, что пронять панкера надуманными страхами не удастся.

Гизмо же, понял его ворчание по-своему.

— Конечно, разбираюсь! У меня же младшая сестра. Ей матушка до восьмого класса запрещала волосы брить на лодыжках, а Насте в пятом вожжа под хвост попала. Насмотрелась всяких городских блогерш в Рупомойке. В салон, сам понимаешь, вход заказан, мамка сразу прознает. Так она, с подружками, решили воск растопить и копыта свои обмазать. Причитали, пищали, но на кактус лезли. Я тогда предложил паяльной лампой обработать. А чё? Сам видел, как батя свиней опаливал перед разделкой. А там, прошу пардона, волосняк потолще будет, чем на их лодыжках. Даже лампу из сарая принёс.

— И что? — непроизвольно спросил Денис, заинтересовавшись рассказом товарища и напрочь забыв о своих страхах.

— Визгу было, как в дешёвом ужастике! Потом решили, что я над ними стебусь и выгнали нафиг. Зато, на следующий день, хором в гольфах красовались, потому что кожа покраснела и пупырышками покрылась. Ты только Насте не говори. Она мне химическую кастрацию сделает, если узнает, что проболтался.

Ломов отсутствовал довольно долго и Черов узнал много историй из детства будущей супруги. Как-то, само собой, научился контролировать своё напряжённое тело и сумел расслабить мышцы. Так, чтобы впоследствии, не страдать от отёчности и, в случае обретения свободы, не валяться мешком, а мгновенно начать действовать. Онемевшие пальцы обрели чувствительность и, если присмотреться, становилось видно, что они слегка подрагивают, дистанцируясь от смертоносной сферы, прочно примотанной к ладони скотчем.

К болтовне напарника Денис относился снисходительно. Понимал, что парню до чёртиков страшно и, озвучивая воспоминания, он борется с танатофобией. Его инструктор на ускоренных курсах при школе милиции говорил, что подобный навязчивый страх внезапной смерти главный бич нынешнего поколения. Всё связано с новой идеологией и сменой курса, определяющего общественно-политическую реальность. Прежние ценности, такие как семья, ответственность перед Родиной и долг перед страной, любовь к ближнему и социальная справедливость, приверженность к определённой конфессии и следование церковным догмам, давно нивелировались на уровне городских конгломератов. Там вновь правили деньги, насаждалась идеи потребительства, экстравагантность, расточительность, выставление напоказ богатства. На смену обычной субкультурной богеме, возрождались принципы элитарности, выставлялись на показ привилегии. Получение баллов за правильный социальный статус, породил ажиотаж и желание иметь престижный ранг. На новый виток вышли хейтерство и буллинг не только отдельных личностей, но целых социальных групп. Общество расслаивалось по сословному принципу, на элиту и обслуживающий её планктон.

Пока в человейниках, как называли Сити провинциалы, нарастала борьба за место под Солнцем, в регионах участились случаи нервных психозов, связанных с потерей смысла жизни. О чём должен мечтать простой аграрий, если законных способов выделиться из своего пласта не существует? Вот тут танатофобия достигла масштабов эпидемии. Умереть, не достигнув следующей ступеньки карьерной лестницы, стало страшилкой поколения Дениса и Родиона.

Многих спасал здоровый пофигизм, но и на нём далеко не уедешь. Рано или