поздно семья, общество, культурная или религиозная принадлежность поставит перед выбором. И этот выбор некоторых пугал больше смерти.

Ломов идейный, ему проще...

Стоило Черову задуматься над мотивацией отставника, как тот появился, задумчиво бредя между сосен. От прежней, лёгкой, слегка танцующей походки, ничего не осталось. То ли возраст сказывался на неутомимом ветеране, то ли, ничего не найдя, он засомневался в честности бывшей ученицы. Денис помнил скептицизм, звучащий в вопросах отставника. Возможно сейчас он начал подозревать её во лжи, отчего сник и расстроился.

— Эй, военный! — придавая голосу требовательные нотки, крикнул Черов, — Ты понимаешь, с кем связался? Я представитель власти, а ты беглый преступник! Тебе только за инцидент в Михалях статья светит! За оказание сопротивления, оставление места преступления и насилие по отношению к сотрудникам правоохранительных органов!

— Послушай, сотрудник органов, — абсолютно безразличным тоном начал Ломав, — Сбавь обороты. Сейчас ты мне совершенно не интересен, поэтому рекомендую оставаться в том же статусе. Не дай Бог, у меня возникнут к тебе вопросы. Молись, чтобы этого не произошло.

Ломов снял рюкзак, извлёк из него компактный примус, два котелка, по размерам, входящим один в другой и разборный таганок в виде треноги. Затем оцепил от бокового кронштейна фляжку, потряс, прислушиваясь к бульканью и двинулся в овражек, собираясь наполнить из ручья.

Вернувшись, направился к поваленной сосне, за которой валялся связанный панк.

— Пить хочешь, человек-недоразумение? — спросил отставник, протягивая фляжку, с которой стекали капли влаги.

— Хочу! — донёсся ответ Гизмо, — Руки освободи, а то лежу как червяк под стволом.

— Почему как? — хмыкнул Ломов, — Сравнение с тобой принижает достоинство червей. Поверь.

Он присел на корточки, достал нож из чехла и освободил Мельникова. Спустя несколько секунд над поваленным деревом появилась голова парня. Он прислонился к мшистому стволу и жадно приник к фляжке.

В этот момент Черов отчётливо ощутил, насколько страдает от жажды сам. Одно дело думать о воде как об условной жидкости, существующей релятивно, и другое, наблюдать наслаждение товарища, утоляющего жажду. Он хотел напомнить о себе, но испугался язвительного отказа.

— Ты нас убьёшь? — устав поглощать жидкость, спросил Мельников.

— Не льсти себе, — ответствовал Ломов, — Кому вы нужны, чтобы тратить на вас патроны? Жрать тоже, небось, хочешь?

— Не отказался бы, — осторожно признался панк, всё ещё не понимая цели вопросов ветерана, — В больничке на ужин только каша была и компот. Молодой растущий организм без мяса впадает в депрессию.

— Я сейчас освобожу тебе ноги, а ты быстренько соберёшь веток для костра. Потом вскипятим воду, заварим чаёк из бодрящего травяного сбора и побеседуем. Договорились?

— Не боишься, что сбегу?

— Нет, — покачал головой Ломов, — Товарища, конечно, ты бросить готов, но сам же местный. Понимаешь, что до ближайшего населённого пункта доберёшься нескоро. И доберёшься ли вообще? Прятаться в лесу долго не сможешь. Провизии у тебя нет, охотиться без ружья не умеешь. Какой смысл тебе бежать? Со мной гораздо спокойнее. Убивать вас, как я уже говорил, мне нет резона. Достаточно будет, если вы перестанете путаться у меня под ногами.

На приготовление обеда ушло не так много времени, как ожидал Черов. Отставник не тратил времени на лишние телодвижения и бессмысленные разговоры. Действовал так, будто готовился к этому моменту всю свою жизнь... или просто часто ходил в походы. Принёс из ручья ещё воды, установил второй котелок на примус. Бросив в ёмкость соли, насыпал пшена, а следом вывалил целую банку тушёнки.

Одновременно с этим, Мельников наложил под треногой кучу хвороста. Долго пытался поджечь своей зажигалкой, но, в итоге, плюнул и жалобно уставился на своего пленителя.

Ломов понял без слов и, достав из рюкзака рулон туалетной бумаги, бросил парню.

— У меня тоже была, — проворчал Гизмо, — Где наши вещи?

— Не сожалей об утрате, — философски заметил ветеран, — Материальные блага — это эфемерное явление, которое человек наделяет свойствами фетиша, возводя в культ. У вас там не нашлось ничего полезного, что могло пригодиться в лесу. Вы, вообще, о чей думали? Рассчитывали, что здесь под каждым кустом рояль, под деревом чебуречная?

— Деня — главный! — бесхитростно выдал товарища Гизмо, — Думать, его обязанность.

— А ты просто прогуляться за компанию пошел? И целился в белку?

Мельников не нашёл, что ответить и замолчал.

Когда походная трапеза оказалась готовой и аромат мясной похлёбки распространился по округе, Ломов подошёл к Черову.

— Левую руку вытяни, — приказал он.

Денис подчинился. Ветеран ловко вернул чеку в отверстие запала и разогнул усики проволоки. Затем размотал скотч, забрав гранату.

— Держи ключ от наручников, — сжалился он, протягивая смарт-карту с чипом, — И давай без резких движений. Стреляю я всё равно лучше, а лишний труп не приблизит нас к разгадке тайны. Согласен?

Черов кивнул и, глядя исподлобья в спину ветерана, проследовал за ним к костру.

— Стульев у меня для вас нет, господа выживальщики, — съязвил Ломов, раскатывая себе под зад пенку, — Поэтому располагайтесь на своё усмотрение. Цистит и простатит сейчас легко лечится медикаментозным путём. Ложек тоже нет, так что хлебать будем по очереди. Прошу только слюни придерживать и прибор не вылизывать. Хомячим аккуратно, а не как дома.

Раздав советы и галеты с нарезанной ветчиной, Ломов первым зачерпнул варево из котелка.

На середине трапезы, когда пленники успокоились и нашли подходящий ритм для поглощения пищи, отставник заговорил вновь.

— Предлагаю усмирить гордыню, задушить червяка сомнений и объединить усилия. Для тебя, лейтенант, в этом сплошные плюсы. Не знаю зачем ты пошёл служить в милицию, но в накладе не останешься.

— Много вы понимаете в людях, господин учитель танцев, — колюче пробурчал Черов, отвечая на ехидство Ломова.