возраста: от шестнадцати до семидесяти.

– Наконец-то в этой чёртовой деревне нашёлся хоть один мужчина, – заявляет Ингарет. – Хоть один человек не стал целовать жопу светловолосым ублюдкам.

Ингарету – семьдесят один год. Стоит в центре толпы и почти светится от счастья. Похоже, сегодня – самый счастливый день в его жизни.

– Ты чего здесь забыл? – спрашивает Чемпин.

– Как чего? Я собираюсь сразиться за нашу деревню.

– Тебя же проткнут копьём в первом столкновении.

– Значит, я умру сражаясь. И это, чёрт побери, будет славная смерть. Лучше захлебнуться в собственной крови, чем лежать на кровати и срать под себя.

Чем больше человек выходит, тем увереннее я себя чувствую. Вчера на поле было две сотни решительно настроенных воинов, а сегодня сто пятьдесят и продолжают прибывать. Но самое удивительное, в стёганом доспехе и с копьём в руках выходит Саргот. Староста ведёт себя величественно, словно это он самолично собирал всю эту армию.

– Чего смотрите? – спрашивает. – Должен же кто-то командовать.

Похоже, старик мнит себя великим полководцем. Дайте ему коня, венок на голову и он будет издали отдавать приказы. А когда мы победим, присвоит все лавры себе.

Всего за частоколом собралось двести двадцать три человека. Каждому достался арбалет, колчан болтов, копьё и щит. Учитывая припасы в сумке, поход предстоит тяжёлый, долгий, с многочисленными привалами, поскольку тащить такой вес – затруднительно даже для физически крепкого человека. У некоторых из нас и вовсе запасное оружие, что добавляет дополнительные килограммы.

Чувствую себя средневековым рыцарем, что тащит с собой амуниции в половину веса.

Прощаемся с родственниками. Кто-то плачет, кто-то причитает. Холган целует в щёку Илею, а мы с близнецами получаем по счастливому талисману в дорогу – деревянный кругляш с вырезанной рожицей.

– Выступаем! – командует Саргот.

Армия выстраивается в колонну. Разведчики выходят первыми, чтобы нас не застали врасплох. Выдвигаемся в долгий путь.

Глава 47

Первую остановку мы делаем, не поднявшись в горы даже наполовину.

Несколько лет назад, передвигаясь налегке, мы прошли весь хребет за раз, а сейчас тащимся как улитки. Использую копьё как посох для передвижения. Ножны болтаются справа. Даже не представляю, насколько тяжело Брасу с его боевым молотом.

Парень идёт рядом, раскрыв рот. Глубоко дышит.

Легче всего Лире – у неё только лук и копьё. Даже щита нет.

– Зачем мы тащим с собой столько оружия? – причитает Саргот, хотя у него всего одно копьё и один арбалет.

– Чтобы победить, – говорю.

Из-за численного преимущества Фаргара, вот почему. Каждый из нас должен выстрелить из арбалета до начала сражения, чтобы как можно сильнее проредить армию противника. Затем мы берём копья, поскольку сражение шеренгой гораздо эффективнее с длинным оружием. Меч – если придётся входить в здания, где тесно и не развернуться с копьём.

Многочисленные тренировки показали, что нет универсального оружия, есть обстоятельства и опыт. Копейщик выигрывает у мечника из-за дистанции, но представляет лёгкую мишень для лучников. Копейщик со щитом быстро устаёт – копьё весит больше меча и не такое подвижное, если держать его одной рукой. Устанет – легко проиграет мечнику. Даже кинжалам находится применение.

Вот и тащим с собой сразу всё. Пытаемся адаптироваться под все ситуации.

– Привал окончен, – командует Саргот. – Выдвигаемся в дорогу.

С недовольным бормотанием люди поднимаются со своих мест и двигаются дальше в горы. Похоже, никто из присутствующих не любит Саргота – все его сторонники остались в деревне. Но напрямую перечить старосте никто не хочет.

Поднимаемся в горы, пыхтим, потеем, но по-прежнему полны уверенности в своих силах.

Поход, в который впервые отправляется Дарграг за всё время его существования. Впервые люди набрались достаточно храбрости не только для обороны, но и для полноценной атаки. Смотрю на деревенских вокруг себя и горжусь их смелостью. Это не профессиональные воины, что поколениями отправлялись на войну. Это пастухи, кожевники и портные, что решили изменить свою судьбу.

– В прошлый раз было легче, – заявляет Буг. – Когда шли в Гуменд.

– А мне в прошлый раз дикарь связал руки и подгонял ножом в спину, – отвечает Вардис. – Когда я шёл здесь в прошлый раз, то был уверен, что никогда больше не увижу нашу деревню.

Наконец, самый крутой склон пройден и дальнейший путь представляет собой извилистую тропу между скалами. Идти всё ещё трудно, но, по крайней мере, мир для тебя не превращается в качающуюся спину человека впереди.

Гляжу по сторонам, рассматриваю горные вершины. Что-то странное и правда в них есть – какая-то подозрительная симметричность. Не удивительно, что жители Дарграга слагают легенды, будто это позвоночник титанического существа, умершего в незапямятные времена. Не стал бы резко возражать против этой догадки.

Вокруг становится всё больше деревьев.

С нашей стороны хребта растут лишь гургады: суровые, неприхотливые. Им для жизни много не надо. Здесь же повышается влажность, появляются первые ручьи и с каждым пройденным километром всё зеленее.

– Ух ты, – произносит Арназ, глядя на небольшое озерцо на поверхности.

Хребет служит естественной преградой на пути облаков, поэтому собирает на себе все осадки.

Толпа останавливается и восторженно глядит на воду, стоящую на поверхности. Это даже не озерцо, а скорее большая лужа, но она всё равно впечатляет людей, которые прежде видели воду только в колодцах.

– Ерунда, – заявляет Хоб. – Дальше ты увидишь настоящую воду.

Буг и Хоб идут с важным видом. Одни из немногих людей, что побывали по ту сторону хребта.

– Ещё дальше на западе есть большое озеро, – говорит Зулла. – Очень красивое, но купаться там нельзя – люди тонут. Даже те, кто плавать умеет.

На западном склоне сам воздух меняется. Мы выходим из-за поворота и встречаем ту же картину, что впечатлила нас несколько лет назад: огромная, зелёная долина до горизонта. Повсюду трава, кусты, деревья. Царство жизни в сравнении с пустыней на востоке.

Соплеменники выстраиваются в ряд и мы глядим, как вокруг всё шелестит, летает, ползает и струится.

– Давайте сделаем привал, – говорю.

– Нет, – отвечает Саргот. – Надо выдвигаться.

Ему тоже хочется постоять и посмотреть на чудеса природы, но он считает меня своим главным врагом, поэтому будет возражать по любому вопросу. Нет такого утверждения, которое он бы не оспорил.

– Гарн прав, – заявляет Ингарет. – Мне бы присесть. Да и не дело сейчас спускаться с гор: уже вторая