— Миша, Миша… Это что ещё такое? Кажется, арабская вязь. Причём на фоне крылатого быка, — она всматривалась в чуть мерцающее зеленоватое изображение мужского профиля в высоком головном уборе, мелких кольцах завитой бороды, с крупными раздвоенными копытами. Чуть ниже светилась арабеска.

— Неужели есть что-то, чего ты не знаешь? — весело сказал разведчик, наводя прицел камеры, — кажется, похож на чёрта… Во копыта какие! Прости меня, Господи. В святом месте помянул.

— Перестань, а? Я знаю, что ничего не знаю. Про это хрен знает что. Арабская письменность появилась после хиджры в 622 году, ворота богини Иштар в Берлинском музее — несколько раньше.

— По-моему, подпись дублирует изображение как титр. А написано тут — Иран. Зуб даю… Честно, я знаю арабский. По работе.

Первый раз за всё время напарники ударили по рукам. Зачёт!

— Странницы мы, пришли на собачку говорящую посмотреть… — на пороге обители Всемилостивого Спаса на Никольском крестце, что за рядом иконным, показалась закутанное по самые глаза в куски разной ткани пугало, отвесившее поклон осанистому священнику с пудовым крестом на животе.

— Ну и шуточки у тебя! Во-о… Истинно говорю, мая четвёртого дня 1925 года земля налетит на небесную ось. Эти кошки! Мы их душили-душили, душили-душили… Тут какой-то жирный котяра мочится. Мяу!..

Труппа театральной компании Сергея Алдонина радостно подхватила гнусавый напев. Уникальное мальчишеское «мяу» Изнаура Орцуева имело мало общего с системой Станиславского. Но Меркуцио в его исполнении во время злой перепалки перед смертельной стычкой с Тибальдом был бы не так едко задирист в реплике про девять жизней кошачьего царя, не ввинти он эту звонкую деталь. Мяу!.. Кошка, что мирно направлялась к трапезной по скату монастырской крыши, испуганно остановилась и прыснула внутрь двора. А согбенная богомолка выпуталась, наконец-то, из своих покровов и вернула их брату привратнику. Режиссёр Сергей Алдонин поднял угловатую бровь и всерьёз задумался о постановке в своём театре «Собачьего сердца».

Дождавшись, пока его беспокойные слушатели закончат возню и отоварятся монастырскими пирожками на «казённые деньги», экскурсовод Дмитрий Уманский отпустил руку невесты, пролистал текст на планшете и продолжил прерванный рассказ.

— Обитель Всемилостивого Спаса за иконным рядом, иначе — на Песках — была основана в 1600 году Борисом Годуновым. Более ранние сведения не дошли, но историки считают, что монахи тут селились компактно ещё во времена Дмитрия Донского. Перепись 1626 года упоминает каменный собор, святые ворота и деревянную церковь, с 1664 года здесь жил-поживал, предсказал рождение звезды Петра Великого и был похоронен выдающийся философ, богослов, поэт и астролог Симеон Полоцкий. Монастырь, что мы сейчас посещаем, — один из самых знаменитых всего российского государства с его Славяно-греко-латинской академией, основанной в 1685 году учёными братьями из Эллады. Лихудами, чей памятник, подаренный Москве недавно Грецией, стоит в Богоявленском переулке…

Лена вздохнула, взяв под руку под жёлтым зонтиком своего доброго знакомца Николая Голубева. Рядом с романтиками так легко мечтать или вспоминать светлые моменты ушедшего беззаботного юного времени. Вот здесь же по этой лестнице под крышей она ходила на лекции профессора Басовской по истории средневековой Европы. А ещё первокурсницей глухой зимней порой досиживала семинары по истории КПСС у замечательного лектора, бывшего беспризорника Виктора Борисовича Киора. И буквально чувствовала чей-то свинцовый взгляд в спину из двухметровой сводчатой стены. Первый набор первого высшего учебного заведения средневековой России состоял всего из тридцати душ, постигали они пиитику, логику, диалектику… А мы диалектический, прости, Господи, материализм. Там преподавание велось на греческом и латыни. А нам в конце 80-х годов XX века пришлось разбираться в беспросветной идеологической бессмыслице. Но ведь выжили! Забывали, сдавая, учились приспосабливаться и играть.

— В XVII веке, когда понятно уже стало — духовный центр христианства в Иерусалиме не вернуть, — объяснял своей группе доктор наук, — в Москву потянулись просвещённые греки. Помимо прочих обязанностей у монахов монастыря была ещё и забота собирать по всему городу богопротивные «волшебные тетради» с записями всяческой обывательской чепухи типа гадания на воске и менее безобидные еретические сочинения…

А что изменилось с тех пор, как Иисус Христос попытался выгнать из храма торговцев? Мир велик и стар, но привычки его — замена счастью. И сейчас милая монастырская лавочка бойко торгует освещёнными веточкам вербы и качественным мёдом, а по лестнице с толстенными «бочками» колоннами крыльца сбегают студенты архивного факультета РГГУ, где Лену, её друзей и врагов, союзников и конкурентов приучили копаться в истории. Ну и что, что выходящие на улицу корпуса строил архитектор Зарудный в XVIII веке одновременно с Меншиковой башней? Ведь он знал, что делает, и что должен сказать деталями внешнего декора, повторяя облик прошлого.

Июбрь. Мелкий дождик снова заморосил, с энтузиазмом подтверждая прозвище, данное людьми первому летнему месяцу в ответ на неприятную погоду. Какая-то парочка гостей столицы с цепкими взглядами попыталась было приклеиться к процессии, но бдительность Тимура сработала как надо. Вежливого человека времён начала Великой Отечественной войны ему уже приходилось играть — в спектакле по пьесе Булата Окуджавы «Будь здоров, школяр». Всего десятка полтора метров — и вот она, седьмая остановка.

Пофантазируем, пока, закрытая со всех сторон спинами друзей и их зонтами, Лена следит за подвижностью медной «лозы»?

Ершалаим. 1984 года тому назад. Сделаем поправку — весенний месяц ниссан оказался жарче русского июбря с его тропическими ливнями, и тем, что в социальных сетях называли «грибным снегом».

Снова поворот, и снова ноги уже не держат Иисуса. Толпа теснит, здесь улица вливается с перекрёстка в суету и толкотню базарной Suk Khan ez Zeit. Это место в Иерусалиме отмечено остатком колонны, а рядом располагается францисканская часовня. Выходя из городских кварталов, Христос больно споткнулся о порог Судных врат, через которые осуждённых выводили на казнь. У этого последнего рубежа приговорённому в последний раз читали формулировку обвинения, после чего обжаловать уже никто ничего не мог, как и внести залоговую выкупную сумму. Современный путеводитель для приезжающих в Израиль поясняет, что «в результате раскопок археологи обнаружили плиты порога Судных врат, которые были перенесены под кров принадлежащего России Александровского подворья поблизости».

Что же мы видим в том месте, которое должно синхронизироваться с нашей московской топографией? Да прежде всего совпадение характера места. Как и в предыдущие разы, Христос споткнулся… на перекрёстке. Налево бежит Ветошный переулок… Вот уж, казалось бы. Неужели тут продавали старую поношенную одежду и всякую бывшую в употреблении домашнюю утварь? Это практически у стен самого Кремля, в соседстве с «богатыми» торговыми рядами, чей профиль товарообмена сохранился в топонимике — Хрустальный, Золотой, Рыбный переулки? Ничуть не бывало. Вероятно, более подходит трактовка слова «ветхий» в смысле старинный, древний. Как Ветхий завет. Ткань, продаваемая в этом торговом ряду, шла для укрепления грунта на иконах. В руководстве XVII века для изготовления священных ликов говорится: «прежде иконы выклеити деку да поволочи ветошью тонкою, да погладити каменем». Бойкое, торговое место, по нарастающей идёт вовлечение в путы законов золотого тельца.