раз только забеременела. Мне больше ни до чего было, токсикоз одолевал. – Она виновато улыбнулась.

– Вы или ваш муж случайно не знаете, куда переехали Ратниковы после того, как продали вам квартиру?

– Совершенно точно не знаем, – категорично ответила девушка. – Сейчас объясню почему, – добавила она, поймав мой удивленный взгляд. – Мы купили квартиру с прекрасным ремонтом. Все-все, и сантехника, и электрика, и обои, и плитка – все было сделано руками прежнего хозяина. Я, честно говоря, восхищалась: эта трехкомнатная квартира была просто идеальна! Эти люди, Ратниковы, кажется, торопились с продажей. Они даже не распродали мебель, многое оставили нам за символическую доплату. Так вот. Однажды я разбирала комод, который остался от прежних жильцов. И нашла в одном из ящиков небольшую коробочку с биркой, которую обычно на ручку младенцу повязывают. Еще в этой коробочке был пакетик с прядью волос и крестильный крестик. Еще не став мамой на тот момент, я все же понимала, что эти вещи – бесценны для любой матери и что просто так их бы никто не оставил. Видимо, просто забыли в спешке. Тогда-то я и спросила у мужа, не знает ли он, как можно связаться с этими людьми. Он не знал.

Я покивала, соглашаясь, а про себя подумала, что мужчина просто не захотел заморачиваться. Может, он был не настолько сентиментален, как его жена, и не видел в оставленных вещах особой ценности. Но на самом деле, если квартира покупалась через агентство, у риелтора должны были остаться контакты продавца.

– А ваш муж сейчас дома? – спросила я у девушки.

Та ожидаемо покачала головой:

– На работе он. И когда вернется, я не знаю. У него свой небольшой бизнес, так что рабочий день ненормированный.

– Спросите у моей мамы, – вновь подала голос ее подруга. – Они с теть Светой вроде дружили.

– Спасибо! – поблагодарила я. – А где я могу найти вашу маму?

Предварительно оглядевшись по сторонам, девушка указала кивком:

– Да вон она, белье развешивает.

Еще раз поблагодарив девушек, я оставила их ворковать над своими колясками, а сама направилась к дородной женщине, с необычайной ловкостью перекидывающей широкий пододеяльник через натянутую между деревьями веревку.

– Доброго утра! – поприветствовала я ее.

– Так ведь день уже почти, – обернулась женщина и, внимательно оглядев меня, приподняла уголки губ в настороженной улыбке. – Здравствуйте, – словно что-то для себя решив, все же отозвалась она на мое приветствие.

– Меня зовут Татьяна, – представилась я и добавила, решив не откладывать в долгий ящик причину своего появления: – Я ищу Ратниковых. Давно не была в Тарасове, приехала в гости, а, оказывается, их уже и след простыл.

– А почему вы не позвонили? – подозрительно прищурилась женщина.

– Номера телефона не знаю, – покаянно развела я руками. – Говорю же, давно с ними не виделись.

Еще немного помолчав, будто бы прикидывая, стоит ли мне доверять, женщина проговорила:

– Подождите меня, сейчас я с бельем закончу, потом и поговорим.

Я терпеливо дожидалась, пока женщина закончит развешивать белье, с удовольствием за ней наблюдая. Мне вообще нравится смотреть на то, как другие работают!

Я про себя насмешливо фыркнула, но ведь и сама я работать люблю.

Та, кого я ждала, очень скоро закончила, я даже соскучиться не успела.

Уперев в бедро пустой таз, женщина, двигаясь поразительно легко для ее веса, подошла ко мне. Спросила:

– Хотите тут поговорить? Или ко мне домой поднимемся?

– В такую хорошую погоду дома сидеть совсем не хочется, – ответила я, старательно улыбаясь, чтобы расположить к себе собеседницу.

Наверное, в какой-то степени мне это удалось, потому что мне показалось, что взгляд женщины немного потеплел, прежде чем она отставила свой таз на скамейку, сама присела там же и взглядом предложила мне присоединиться. И когда я опустилась на лавочку, заговорила, словно продолжая уже начатый разговор:

– Вы, наверное, с Ратниковыми на юге познакомились? Помню-помню, они ездили на море несколько лет назад! – и тут же, без перехода: – Меня Катерина Матвеевна зовут.

Женщина засмеялась, увидев мое выражение лица, и сразу напомнила мне Нелличку наличием обаятельных ямочек на розовых щеках:

– Когда мои родители давали мне имя, «Белое солнце пустыни» еще даже не придумали. Но с выходом на экраны этого замечательного фильма иначе, чем «бесценная вы наша Катерина Матвеевна», меня практически и не называли. А уж муж как эту присказку полюбил!

Она взглянула куда-то за мое плечо и глубоко вздохнула. Я даже не успела озадачиться, как по всему двору разнесся ее громкий голос:

– Барсик! Бесова ж ты собака! А ну давай сюда, живо! – и уже нормальным тоном, обращаясь ко мне, добавила: – Опять загулял, паскудник! Кобель он и есть кобель.

Я проследила за направлением взгляда Катерины Матвеевны и чуть слышно ахнула от умиления:

– Кто это такой хороший?

К нам со всех лап несся пес. Но что это был за пес! Сложением тела и торчащими на макушке ушами он напоминал овчарку. Однако окраса был самого что ни на есть далматинского: на светло-серой шерсти было беспорядочно разбросано множество черных пятен.

– Это наш Барсик, – уперев руки в бока и совершенно не зло хмуря брови, ответила женщина, пристально глядя на пса.

Тот, словно почуяв недовольство женщины, уселся у ее ног, прижал уши к голове и посмотрел исподлобья таким взглядом, что невозможно было не простить ему любые прегрешения.

– Почему у него такое имя кошачье? – поинтересовалась я.

– Потому что кто-то из детей решил, что он на барса похож, – хмыкнула женщина. – Это чудовище нам во двор уже подростком подбросили. Он таким нелепым был на своих длинных лапах. Всем двором его растили. – Тут тон женщины изменился, и она посмотрела на виноватого Барсика. – Такого неблагодарного вырастили!

Тот только коротко проскулил и забил хвостом по земле, поднимая пыль.

– Ладно уж, горе мое, сейчас накормлю! – оттаяла Катерина Матвеевна, взглянула на меня коротко, попросила: – Обождите еще немного, сейчас я ему поесть вынесу.

Пока женщина ходила за миской супа для пятнистого гуляки, мы с псом немного поиграли в гляделки.

– Если я тебя поглажу, ты меня