– Как дела, Ив? – Каспий выглядел подозрительно радостным. Сейчас на него обращало внимание намного больше людей, чем раньше, и, кажется, ему это нравилось. – Никаких происшествий?

– Никаких.

– Почему пошла в «Гекату» без нас?

Хейзер театрально охнула.

– Без нас? Как ты могла?

Я уже думала оправдаться Жатвой, но вспомнила, что они ничего не знают об убитом сатире.

– Трикстер заманил.

– Будь с ним поосторожней, – предупредил Каспий. – Он и нашей семье когда-то судьбу подпортил.

Я вопросительно посмотрела на него, но Каспий промолчал.

– А мы тут обсуждали выпускной.

– Подождите, я принесу бассейн с грязью, так и решим, кто выиграет. Хотя я мог бы и «Голодные игры» провести среди женской и мужской половин школы.

– Как самонадеянно, – только и фыркнула я.

– Я пользуюсь тем, что мне дала природа.

– И демоническим обаянием.

– Я его не контролирую!

– Серьезно, Ив, это не его проблема, – вступилась Хейзер.

– Но скромность никто не отменял.

– Скромность не украшает, – важно заметил Каспий, проведя рукой по своим платиновым волосам.

– Э-э-э, как раз наоборот. – Щелкнул затвор камеры. Сара внаглую фотографировала Уоррена, который от вспышки подслеповато щурился. Он очень похудел буквально за неделю. Видимо, сильно переживал из-за смерти учителя и жил в постоянном ожидании, кто будет следующим. Я собиралась наведаться к некроманту и попросить его об одолжении. На последней встрече Кольт сказал, что найдет мне его и даже подвезет. Как только разберусь с этим, обрадую Уоррена. Надеюсь, что обрадую.

– Ты бы подыскала себе пару, Ив. Ты, конечно, мой друг, но я не занимаюсь благотворительностью, – отвлек меня Каспий.

– Это упрек по какому поводу?

Он указал вилкой на мой внешний вид.

– Ой, да идите к черту, я тут город пытаюсь спасти! – я встала с места, чтобы отнести поднос, и сделала вид, что крайне обижена. На самом деле я была рада таким подростковым подколам, а не вопросам жизни и смерти.

Томас едва не врезался в меня, но вовремя поймал мой поднос, будто был готов к этому заранее.

– Ой, привет, Томас…

– Не открывай спальню, – сказал он крайне серьезно, смотря мне в глаза. – Не открывай.

– Что?

– Не делай вид, что не поняла. Ивейн, тебе нельзя это делать. Сделаешь – потеряешь двоих.

Я не видела связи. Томас сам убрал мой поднос и молча ушел, больше не сказав ни слова. Я так и замерла, пытаясь понять, что это могло значить. Я ведь уже придумала, как убрать Голема. Но если Томас это сказал, то, наверное, стоило ему довериться. Потеряешь двоих… Я и так уже много потеряла.

* * *

Уроки проходили невыносимо скучно. Я очень много пропускала, и наверстывать казалось глупым и бессмысленным. Все активно обсуждали колледжи и университеты, а моя жизнь была заранее расписана на целую вечность, если, конечно, я не узнаю что-нибудь новое или банально не доживу. Когда я вспоминала о собственном мемориале, меня до сих пор пробирала дрожь. Кольт хотел завезти мне вещи, но я отказалась. Их словно осквернили, и они никогда не смогут стать моими прежними детскими игрушками.

После уроков я вежливо отвлекла Уоррена от Селены на пару минут и пригласила его к себе в библиотеку. Пообещала полную непечатную версию «Исповеди и исследований». Он внимательно выслушал меня, поблагодарил и пообещал, что придет, но вечно озирался по сторонам и боялся лишнее слово сказать.

– Все нормально, Уоррен?

– Да. – Он спрятал руки в рукавах кофты. Сейчас они были тонкими и бледными, а лицо выглядело и того хуже. Кажется, он специально носил мешковатые вещи, чтобы никто не заметил его худобы, но от этого походил на наркомана. Я начинала переживать. – Я приду к тебе, и мы все обсудим.

Уоррен уже отвернулся, как я заметила кое-что.

– Уоррен, от тебя странно пахнет.

Он пожал плечами и слабо улыбнулся, думая обратить все в шутку, но этот аромат меня насторожил. Он был знакомым, очень знакомым. От Уоррена так никогда не пахло.

* * *

Трикстер сидел на столе и чистил ножом красное яблоко. Наверняка в его голове это преобразилось в ультрасовременную библейскую сцену, где невинная Ева пришла к змею-искусителю за запретным плодом. Трикстер хитро улыбнулся, отложил нож и с каким-то вызовом кивнул головой.

– Готова?

– К чему тут готовиться? – Я швырнула сумку на пол и устроилась в кресле, стараясь скрыть напряжение и тревогу. – Будут кляксы?

Он медленно зашторил окна, и вся комната окрасилась в винный цвет, будто мы находились в огромной бутылке. Трикстер сел, перекинул ногу на ногу и внимательно, без доли его привычного озорства посмотрел на меня.

– А диплом у тебя есть? – Я оглядела пустые стены. Висели только две картины: черно-белые, довольно скромные, но немного пугающие.

– Это Мунк, «Разлука». – Трикстер указал на картину позади него. Лицо мужчины и девушка в профиль. Мужчина был выполнен черной тушью и образно перетекал в женщину.

– «Девушка и смерть». – Я обернулась. Женщина в объятиях скелета. Кажется, сделано углем.

Я видела в этом намек, но утешала себя тем, что Трикстер вряд ли перевешивал картины ради меня.

– Расскажи о своей матери.

Я расхохоталась в голос, а он даже бровью не повел.

– Сразу такие банальности, не такого я от тебя ожидала.

Он развел руки в стороны. Мне он нравился больше, когда вовсю болтал.

– Ее звали Элиза, и она родилась в Германии. От первого брака у нее остался сын – мой брат Вольфганг, и, понятное дело, он ее боготворит. Для меня же она – часть легенды о моем рождении, не больше. Я не скучаю по ней, просто не помню. Не знаю, была ли она хорошей или плохой.

Трикстер удовлетворенно кивнул.

– И ты никогда не завидовала другим детям?

Я сглотнула. Он бил метко.

– Я не спрашиваю тебя, что ты собираешься делать с Комитетом или о твоих планах на будущее. Это моя работа, и я абсолютно честен с тобой.

– То-то я думаю, почему ты такой скучный, – усмехнулась я, но Трикстеру это не понравилось, он будто заметил то, что я пыталась спрятать. – Мне, конечно, было интересно, каково быть нормальным ребенком. Но о нормальных детях я знала из книг, да и видела их на детской площадке.

– То, что тебя воспитывал Кави, казалось тебе естественным?

– Я считала, что это лучшее, что могло со мной произойти.

– И ты не таила на него обиды?

Я дернула головой, чувствуя, как теряю контроль. Это была плохая идея, я переоценила себя, думала, что сильнее.