Бернар молчал. Никакой уверенности у него не было. Перед глазами встало изборожденное морщинами лицо старой Бригитты: «Проблему-то с виновным решить просто, только к чему это все приведет и подлинный ли это виновный?» Теперь он наконец понял послание целительницы. Нахлынули детские воспоминания. Тогда один за другим наступили три неурожайных года. Сначала ударила засуха, потом полили дожди и пшеница гнила на корню. Следом началась война, их поле погорело, а последние остатки выгребли посланники сеньора. Наступил голод, их деревня медленно, но верно вымирала. Вспомнил глаза изголодавшейся матери, качавшей на руках трупик младшего брата и пытавшейся всунуть в неподвижный рот иссохшую грудь. Никому не удалось вырвать из ее рук тело ребенка. Так и похоронили через несколько дней мать вместе с младенцем. Отчаявшийся отец не выдержал горя и повесился рядом с могилой жены. Именно тогда нашел сироту отправившийся в паломничество брат Иоанн. Он накормил ребенка и разрешил похоронить тело самоубийцы рядом с женой. Рассудив, что какой бы смертный грех не совершил отец Бернара, наложив на себя руки, не стоит его тело лишать возможности лежать в освященной земле, ибо Господнее милосердие безгранично. Так и оказался Бернар в Клюни. И с тех пор не переставал благодарить Бога за встречу с этим удивительным человеком, каким был брат Иоанн. Именно он научил мальчика грамоте, первым заметил способности и интерес подростка к уходу за больными. Монастырь стал для Бернара настоящим домом, а братство – семьей. И сейчас он чувствовал себя ответственным за судьбу своей семьи. Ох, как права была старая колдунья! Выбор ему предстоял нелегкий!

– Но когда вы решили избавиться от того, кто выдавал себя за Ожье? – задал он давно вертевшийся на кончике языка вопрос.

Петр Достопочтенный вздрогнул и выпрямился в своем кресле. Глаза его гневно сверкнули:

– Ты смеешь обвинять нас в самом страшном грехе? Никогда, слышишь, никогда я бы не позволил моим братьям поднять руку на другое человеческое существо!

Бернар растерялся:

– Он же был угрозой вашей тайне?

– Сюжер был на ложном пути, и нам оставалось только поддерживать его интерес к тонариям, так что никакой реальной опасности он не представлял. Тем более таблички теперь вне досягаемости, камень мы спрятали в камне.

– Но он виновен в убийстве Гийома Ожье?

– Месть – не наш удел. Мы должны молиться за спасение мира, а не предаваться низменным страстям. Возмездие в руках Господа!

– А справедливость?

– Нет выше Божьего суда, сын мой!

– Тогда получается, тот, кто убил лжетеолога, был орудием Господа? Значит, мы не должны искать его?

– Ты меня неправильно понял, ты обязан продолжить твое расследование. Убийство шпиона Сюжера – дело рук человеческих, и если один из братьев запятнал свои руки кровью, он должен ответить за это! Пусть сила молитвы направит твои мысли и выведет тебя на правильный путь!

Встречу с Костой Настя назначила за городом, на пешеходном мосту через ручей. Специально выбирала место, где практически никогда не было прохожих в такой час, особенно учитывая накрапывающий дождь и поднимающийся ветер. Коста пришел вовремя.

– Привет, Анастасия, зачем такая секретность?

– Мне нужно попросить тебя об одной услуге.

– Относительно Ники?

– Можно сказать, что да.

– Что за услуга? – немного странным тоном спросил он.

– Я бы хотела, чтобы ты снял камень с ее души.

– Я камень?

– Она чувствует себя виноватой в том, что из-за нее ты покинул монастырь. Вот я и прошу тебя рассказать ей правду.

– Какую? – напрягся Коста, сегодня многословием он не отличался.

– Что ты по-прежнему монах лавры Святого Афанасия на полуострове Афон! И во Францию ты отправился по поручению твоего монастыря!

Коста молчал. Она ждала. Пауза затягивалась, Настя решила не прерывать ее первой. Надо было дать Косте время переварить. Под мостом прожужжала маленьким мотором надувная лодка. Настя наклонилась, чтобы получше рассмотреть. Внезапно почувствовала прикосновение стали к руке. Жестким движением Коста ей вывернул руки. Столетова резко дернулась, но было уже поздно. Она была надежно прикована к деревянным перильцам наручниками.

– Хорошая вещь, от папы достались. Он, видишь ли, когда остался без работы, стал охранником в тюрьме, там и погиб, когда пытался помешать побегу одного опасного заключенного. Ему даже медаль посмертно дали, только ею никого не накормишь, – прокомментировал Коста, безучастно наблюдая за ее бесплодными попытками вырваться.

– Это что, неудачная шутка? – Она попыталась изобразить искреннее возмущение.

– Ты прекрасно знаешь, что нет. Ты проиграла, я выиграл. Иногда и охотник становится жертвой! Я восхищаюсь тобой, Анастасия, и хорошо понял, что тайны всего лишь разжигают твой аппетит. И я был готов, что ты не успокоишься, а некоторые тайны опасны для здоровья, – произнес Коста. – Итак, наши дороги расходятся. Мне очень жаль, но у меня нет другого выхода, дорогая мадемуазель Столетова. Ты получишь заслуженный отдых, но в отличие от Вельтэна твоя душа, надеюсь, попадет в рай.

Настя с ужасом смотрела на него. От обаятельного и сердечного юноши, которого она знала, не осталось и следа. В черных глазах светилась холодная решимость, и еще в них пылала ненависть. По коже пошли мурашки, но она собрала себя в кулак. На слабость права она не имела.

– Ты ничего не почувствуешь, – спокойно продолжил он. – Ты продвинулась слишком далеко, дорогая Анастасия, только, к сожалению, не в том направлении.

Мозг Насти работал четко, и она, сама удивившись собственному хладнокровию, заявила:

– Ты уверен, что я продвинулась не в том направлении?

– Уверен, только скажи, когда я проговорился? Так, из научного интереса.

– Тогда из научного же интереса попробуй догадаться, мне от всего этого какая выгода?

– Я тоже могу удовлетворить твое любопытство.

– Учитывая то, что мне предстоит, думаешь, у меня есть желание любопытствовать? – возмутилась Настя. – Хотя, подожди, а что ты собирался делать с изобретением Эдуарда, если бы он согласился тебе его передать?

– Мне нужны были таблички, – упрямо повторил он.

– Таблички? Каменные?

– Что, кроме камня, может выстоять тысячелетия!

– Тысячелетия! – эхом повторила Настя, все постепенно становилось на свои места. – Каменные таблички с волшебной музыкой Орфея, так, значит, именно этим владел Эдуард? Откуда они у него?

– Понятия не имею.

– Подожди…