– Это просто подарок. Да хранит тебя Шамаш, дорогая.

Аран выбрался из Трубы. Снаружи толпились взволнованные низкорожденные. Не увидев Адди, они зашушукались и, стоило Арану отойти на несколько шагов, ринулись обратно в пещерку. Что ж, они найдут девочку целой и невредимой, да еще с монетами.

Воин тронулся в путь. Погоня продолжалась, он не имел права опускать руки. Его род веками служил Аккоро, и Аран не позволит наследию оборваться. Новый властитель не учел достижений его семьи, когда выносил свое решение. Готов был перечеркнуть все из-за одной ошибки. Справедливо ли это? Нет. Но дед говорил Арану: абсолютная справедливость существует лишь в головах безумцев. Дед научил Арана принимать мир таким, какой он есть, и по мере сил делать его лучше.

Именно семья Арана, Даор, принесла богатство городу Силло. Дед Арана придумал новый подход для добычи и обработки драгоценных камней, подготовил почву для уважительного отношения к ремесленникам. Мастера, свободные творить не по указке, а следуя зову души, создавали шедевры.

«Мир хрупок, Аран. Перемены – дело не одного дня, года или десятилетия. Все должны поспевать за ними. Поспешишь – и обязательно прольется кровь. Благие перемены находят отражение в будущем. Я не увижу всходов своих посевов, но я спокоен, что ты встанешь на страже и не дашь их растоптать».

Дед был прав: он не увидел. Но Аран знал, что за каждой возведенной мастерской, за богатством, хлынувшим в город, за гордыми взглядами ремесленников стояло наследие деда.

Увы, интриги против семьи Даор привели к гибели старого главы рода, а потом смерть забрала и отца Арана. Воистину, мир хрупок, и Арану не по плечу его защитить. Семью обступали со всех сторон соперники, а он, Аран, ничего собой не представлял. Просто еще один воин. Просто еще один меч. Он был не в силах повести за собой, не в силах направить людей, дабы вместе защитить все то прекрасное, что у них было.

Только пройденное испытание Шамаша облачило его в мантию первенства. Укутавшись в нее, Аран мог стать щитом для семьи и мира.

Но препятствия не исчезли с его пути. Очередным стала Сурия – дворняжка, которой он оказал милость. Приютил ее, а потом привел во дворец к властителю. Все, чего хотел Думузи, – рассказы о далеких заснеженных краях. В них он топил свои сожаления, находил покой. Год-два, и Думузи освободил бы ее. Аран говорил Сурии об этом. Поверила ли она? Едва ли. А может, не захотела ждать.

В полутьме вечера все ярче разгорались праздничные костры. Аран нашел ближайшую птичью башню и заплатил за ястреба, обученного летать до города Силло. Наскоро он написал письмо матери, зная, что иначе та с ума сойдет от волнения.

Тебе не о чем беспокоиться, мама. Я скоро поймаю преступницу, и все встанет на свои места. Знаю, вам запрещено покидать дом, но не успеет месяц смениться, как ты обретешь свободу. Я не подведу тебя. Клянусь.

Твой любящий сын Аран.

Ястреб взмыл в темное небо и быстро исчез из поля зрения.

Аран прошелся по торговым рядам и пополнил запасы провизии. По пути он пытался просчитать свои дальнейшие действия, но шум отвлекал. Гуляющий народ становился все необузданнее. Люди пьянели, горланили песни, танцевали и сближались, позабыв о всяком стыде. Ремесленники, мудрые и даже низкорожденные сходились в танце, разговоре или поединке страсти. Во время Долгой ночи все могли скрыть свои ал'соры и делать все то, что воспрещалось перед ликом Шамаша.

По опыту Арана, высокородные тоже были в толпе, но наутро об этом никто не посмеет заговорить.

Внезапно ближайшие парочки, занятые друг другом, заверещали и со смехом кинулись врассыпную. Причиной их поспешного ухода был мудрый – старик с пустым ослепшим взглядом. Ритуальный рисунок на лице говорил о том, что он сам – или по приказу родни – лишил себя зрения. Смотрел на солнце, пока мир не почернел для него навсегда. Мудрый отдал свои глаза Шамашу, и теперь Ашу смотрел через них на мир.

Аран склонил голову в знак уважения.

– Мудрейший, – сказал он, – вы не поделитесь открывшимися знаниями Великого Шамаша? Мне бы пригодился совет…

Слепой старик оперся рукой на ближайший дом, спустил штаны и облегчился. Он едва стоял на ногах от выпитого.

– Вам… э-э-э… помочь?

– Пошел… ты… и этот… Шамаш твой… Всё… всё в песью задницу!

Аран отвернулся.

Он покинул Ша'от, не оглядываясь.

Искать зацепки – настоящие, а не ведущие в тупик, – пришлось заново. Он полагался на рассказы тех, кто видел беловолосую девушку. К счастью, Сурия привлекала внимание. Выходило, что она двигается в сторону Восточной цитадели, но Ша'от обошла стороной. Путь был определен. Воин планировал найти ближайшую ферму и купить лошадь – прошлое животное он загнал и оставил в песках.

Тихий крик прорезал поздний вечер, заставив Арана обернуться. Слишком близко – он явно донесся не из галдящего города, оставшегося поодаль. Но что тогда?..

Аран огляделся.

В стороне, откуда донесся звук, стоял фургон. С виду ничего особенного, но… Аран мог поклясться, что услышал женский крик. У него не было времени разбираться с этим. Отвернуться и уйти – вот как нужно поступить.

Аран сквозь зубы выругался и пошел к фургону, из которого выбрался мужчина в годах. Заметив воина, он поклонился.

– Приветствую. Я Агимон из семьи Аршаал касты мудрых, западного народа. Рождение мое засвидетельствовано в книге Кровных Уз, и доказать мое законное право могут три семьи мудрых.

– Меня зовут Аран. Давно я не видел никого из ашу'амир.

– Странствия заводят меня в самые удаленные уголки Аккоро, господин воин.

– Кто с тобой?

– Только я и мой ученик Ферхи, господин. Славный паренек, но с ленцой.

Приглушенный крик повторился.

– Вот как? – Аран приподнял брови. – Если Ферхи – паренек, то кто же та девица? Не похоже, что ей нравится в твоем фургоне.

– Пациентка, господин. Ее болезнь туманит разум. Не стоит вашего беспокойства.

– Я все же обеспокоюсь. Открывай свой фургон. Сейчас же.

– Как прикажете. Давай, Ферхи.

Если фургон и открыли, то Аран этого не увидел – кто-то сзади огрел его камнем.

Сознание вернулось до того, как рассвело, принеся с собой головную боль и головокружение. Звезды на небе изменили положение, но минуло не более двух часов.

Аран осторожно дотронулся до шишки на затылке, и поток непотребных восклицаний хлынул из его рта. Судя по следам, оставленным груженым фургоном, он двигался на юго-запад. «Старик точно похитил женщину, – думал Аран. – Что он собрался с