своего путешествия по России Гюнтер был несказанно рад. Сначала ему во всех красках рассказали историю похищения Юльки злодеем Троеглазовым. Зачем ребенок понадобился этому олигарху-исследователю, никто толком не понимал.

У следствия не было четкой версии, объясняющей поступок Троеглазова. У родителей девочки, естественно, тоже. Милая, очаровательная бабушка, которая считала себя виновницей похищения и жесточайшим образом страдала по этому поводу, однако, утверждала, что с девочкой ничего плохого не сделают.

Володя сразу предложил идею похода в горы. Гюнтер прекрасно помнил, что у Марины была идея фикс – найти местонахождение некоего племени воинов, которые в течение непродолжительного (в историческом летосчислении) времени держали в «ежовых рукавицах» жителей огромных территорий, находящихся на маршрутах Великого Шелкового пути. Он неоднократно объяснял своей возлюбленной абсурдность этой идеи, основанной на летописи некоего акына Карынпачи и прочих сомнительных доказательствах, которые она по крупицам собирала в маленьких музеях и архивах алтайских городов. Но Марина не соглашалась с доводами Гюнтера. Она слепо верила в то, что некая Сигора существовала, и только ждала удобного случая, чтобы поехать на поиски ее местонахождения. Поэтому, когда Троеглазов вышел на нее с встречным предложением поехать вместе на Алтай, она с радостью согласилась. Да так загорелась идей поездки, что даже Гюнтеру не позвонила. Хотя поговорить он с ней толком бы и не смог – лежал в больнице с загипсованной челюстью…

Гюнтер ловил себя на мысли, что ревнует Марину к злодею Троеглазову, и жаждал встречи с этим «похитителем маленьких девочек». Да, кстати, и больших тоже… После того как Барбара рассказала ему, сколько раз он звал в бреду Марину и совершенно не узнавал жену, он окончательно убедился в том, кто все же главная женщина в его жизни.

Барбара тоже это поняла, хотя давно уже догадывалась, что во время своих продолжительных командировок в Хельсинки Гюнтер работает там не только в музее. Беспамятство супруга выдало его окончательно. Барбара никогда не отличалась решительностью, она была тихой, скромной любящей женой и матерью, но инициатором развода стала именно она. Гюнтер этого никак не ожидал, а его родители и подавно, поэтому последние несколько дней перед поездкой в Россию были для него китайской пыткой. Особенно момент объяснения с сыновьями…

Идею Тарасова о походе в горы он, естественно, поддержал. Очень хотелось разобраться на месте с Троеглазовым. Но куда идти? Откуда начинать поиски? Где искать таинственную Сигору? Вопросов было больше, чем ответов. На карте, составленной бароном Маннергеймом во время путешествия по Туркестану, были четко прорисованы контуры горного ландшафта Юго-Западного Алтая, переходящего в бежево-желтый пейзаж пустыни Такла-Макан.

Там, где горный хребет делает извилистую дугу, как раз, по мнению Марины, и должна находиться таинственная мифическая Сигора. Она показывала Гюнтеру это место на карте, но при этом радиус ее приблизительного местонахождения составлял километров пятьдесят – семьдесят. Более точных предположений у нее не было. Если сравнивать с современной картой, то местечко приходилось как раз на стык всех четырех государств.

Тарасов не удержался от комментария:

– Прелесть, что за место. И в какой стране, позвольте узнать, в данный момент находится экспедиция?

– Насчет страны – не знаю, не берусь утверждать, но мне ясно то, что где-то в высоком и труднодоступном месте. Айяндакские воины периодически совершали набеги, а потом прятались в труднодоступных местах. В рукописи Карынпачи об этом как раз упоминается, а Маннергейм путешествовал по Восточному Туркестану, в то время не существовало таких границ, как теперь, – рассудительно заметил Гюнтер.

– Кто такой этот Карынпачи? – спросил Тарасов.

– Летописец, акын, что-то вроде алтайского Гомера, только непризнанный. Марина откопала его записи в каком-то краеведческом музее и свято в них поверила, сон потеряла, но у меня вызывает большие сомнения правдоподобность этих записей. Но в XII–XIII веках на этой территории творилось что-то невообразимое. Здесь было столько племен – кипчаки, кидани, плюс ко всему чингисиды, так что отделить историческую правду от вымысла практически невозможно.

– Гюнтер, а на кой черт твоей Марине все это надо? – удивился Тарасов. – Серьезная женщина, и вдруг позволила малознакомому человеку втянуть себя в откровенную авантюру.

– Я сам удивлен. Наверное, этот Троеглазов умеет убеждать. А она с детских лет зачитывалась всякими историями про археологические экспедиции и исчезнувшие цивилизации. Про рукопись Карынпачи могла говорить часами, наизусть знала целые куски.

– Но неужели такое и вправду возможно?

– В истории еще столько белых пятен, что возможно все…

Володя задумался. Историки, как, впрочем, и все ученые-теоретики, вызывали у него смешанные чувства. Особенно мужчины. Тарасову казалось, что мужчина должен уметь работать топором, ремонтировать машины, строить дома, бандитов ловить, в конце концов. Это как-то по-мужски выглядит. А разбирать бумажки, сопоставлять факты и делать выводы… В общем, не мужское это дело. На всякий случай он спросил Гюнтера:

– А ты с топором-то умеешь обращаться?

– Конечно, я же в деревне вырос, – удивился такому вопросу Гюнтер. – Ты боишься, что в горах я буду для всех обузой?

– Нет, но…

– Я в экспедиции начал ездить с семнадцати лет. Бывал на Памире, в Гималаях, про Альпы я уж и не говорю… Так что балластом не буду.

– Извини, я совсем не то имел в виду. Просто мне кажется, что поиски пропавших или, того хуже, несуществующих цивилизаций – это игра или хобби, это не может быть занятием для настоящего мужчины. А ты абсолютно нормальный мужик – крепкий, здоровый, умный – и занимаешься …какой-то ерундой. Прости, конечно, за резкость. Но я, куда ни шло, могу понять Марину – девочка с юных лет книжки умные читала, увлеклась… Но чтобы серьезный мужик всю свою жизнь черепки из земли выкапывал, а потом еще и годы просиживал в библиотеке… Не понимаю я этого. Да и Троеглазов ваш тоже хорош. Денег заработал, как грязи, мог бы себе остров в океане купить, а он туда же – забытую цивилизацию раскапывать, да еще и ребенка прихватил с собой. Урод!

Володя разошелся не на шутку. Сказалось нервное напряжение последних дней. Но Гюнтер совершенно спокойно отреагировал на его выпад.

– Ты рассуждаешь, как мой отец. Каждый из нас имеет право на свою точку зрения. Я не хочу с тобой вступать в дискуссию, мне, честное слово, не до этого сейчас. Я просто стараюсь быстрее найти Марину. У меня сейчас в жизни очень непростой период, тебе тоже нелегко. Давай не будем отвлекаться от поездки в горы.

– Давай не будем. Я с утра лейтенанту Алпыспаеву звонил, он нас встретит на таможне. Так что вопросов по перемещению не будет никаких. Поедем втроем. Кольку тоже надо взять, дочь все-таки. У тебя рюкзачок-то собран по-походному?

– Конечно, я