В глазах у меня стояли слезы, но я не давала себе воли плакать. Однако все же не удержалась и завопила:

– Стой! Перестань! Пожалуйста!

Зад болел адски, и я понимала, что не смогу сидеть на нем пару-тройку недель.

– Хочешь, чтобы я перестал?

Еще удар.

– Я перестану, как только ты усвоишь этотурок!

Слезы переполнили мои глаза, и хлынули по лицу. В носу хлюпало. Тело стонало от боли, но внутри себя я ощущала огонь желания. Боль делала желание еще более приятным.

Мне было плохо…

Кроу бросил ремень на пол и одним движение сорвал шнурок с моих лодыжек. Он перевернул меня на спину, оставив руки связанными. Огонь в его глазах превратился в ревущий ад, который сжигал все на его пути. Он хотел меня. Он раздвинул мне ноги, наклонился и засунул мне внутрь свой твердокаменный член. Он смотрел, как по лицу у меня катятся слезы, и я чувствовала, что член его становится тверже и толще. Вид моих страданий возбуждал его еще больше.

Он вошел в меня без предварительных ласк, скользя членом по гладкой внутренности между моих ног. Он подался вперед, застонал, а его яйца ударили меня по заду, когда он начал яростно трахать меня.

Я почувствовала на губах соль. Слезы высохли. Я не могла оторвать взгляда от его могучей груди. Он весь блестел от пота и мощи. Мне хотелось осязать его, но руки оставались по-прежнему связанными.

Кроу закинул мои ноги себе на плечи, впечатав меня глубоко в перину. Он буквально врезался в меня, используя пружины матраса для того, чтобы я налезала на него еще сильнее. Он трахал меня, как никогда, яростно.

– Ты никогда еще не была такой мокрой.

Я должна была испытывать отвращение. Отвращение к тому, что согласилась на его предложение. Отвращение к его страсти причинять мне боль. Но я провалилась вместе с ним во мрак. Теперь я была тем же зверем, что и он. Жизнь в доме Боунса явилась для меня настоящим кошмаром, а вот у Кроу меня ожидало самое эротичное приключение в жизни.

– Твоя пи*да принадлежит мне! – Он прижался ко мне лбом и снова вонзил в меня член. – Скажи!

Я чувствовала, как он снова и снова входит в меня, и намокала все больше и больше. Я чувствовала приближение оргазма. Это начиналось где-то внутри меня и расползалось по всему телу. Было ощущение, будто с горы сходит лавина и снег неотвратимо приближается.

Кроу прижал ко мне чресла и стал толкать член внутрь, яростно натирая клитор.

– Скажи мне!

Нет, никогда я не была его и не буду! Но ему уже удалось взять мое тело под свой контроль. Он читал мои реакции. Я стала его, как только испытала оргазм от ощущения его члена.

– Твоя! Она твоя!

Как только он услышал эти слова, из его горла вырвался стон:

– Вся моя!

Он был уже на грани, но сдерживал семя. Он ждал, чтобы мы кончили вместе.

Оргазм подкрадывался ко мне медленно, но, оказавшись рядом, разлился по всему моему существу в мгновение ока. Я почувствовала, что разлетаюсь на куски, пока совсем ничего не осталось, кроме огня в моем лоне. Невыносимое наслаждение пронизало каждую клеточку моего тела, вознеся меня до небес и бросив затем обратно на землю.

– О, боже…

Это было острейшее из наслаждений.

Боль мешалась с наслаждением. Оргазм, казалось, растянулся в вечность, многочисленные его пики слились в один мощный взрыв.

– Кроу…

Я перевела взгляд на него и полностью растворилась в нем. Я уже не могла быть без него, как бы ни противилась.

– Пуговица…

Он снова вошел в меня и застонал, наполняя мою внутренность своим теплым семенем.

– Черт!

Схватив за шею, он не отпускал меня, пока не убедился, что я получила все до последней капли.

Стараясь удержать ощущение охватившей меня эйфории, я извивалась под его телом, но наслаждение скоро прошло. Как же мне не хотелось, чтобы это кончалось. Это было лучше, чем самая дорогая и изысканная еда, лучше, чем свобода.

Но вот тут-то и начиналось ощущение вины. Слишком хорошо мне тут было. А тем временем дома меня ждал мой Джейкоб и, пока я наслаждалась сексом в чужой стране, переживал за меня. И это ощущение делало меня не просто шлюхой, а самым мерзким человеком на всей планете.

Кроу поймал этот момент. Он увидел, как из моих глаз навсегда уходит свет.

– Ты что? Куда?

Мне не хотелось обсуждать с ним эти вопросы. Только что я призналась, что мое лоно принадлежит ему. И ни разу не подумала о Джейкобе. Я просто выпалила эти слова, не думая о том, что будет дальше.

– Никуда…

Приняв душ, Кроу вошел ко мне в спальню. Я только что закончила мазать зад, чтобы утишить боль. Ягодицы были все красными и покрылись рубцами. Но сквозь боль я все равно ощущала наслаждение. Это напоминало о том, как жестко он взял меня. От этой мысли начинало болеть между ног.

Кроу подошел к чаше, что стояла на полке и в которой было пока лишь две пуговицы. Достав из кармана еще пять, он бросил их в чашу, доведя сумму до колоссальной величины – до семи.

Он сел на кровать рядом со мной. Его глаза снова сделались мягкими. Тьма и огонь спрятались.

– Тебе же понравилось. А потом ты как-то вся сникла. Что случилось?

В нем жило два совершенно разных человека. И это зависело от времени суток. В тот момент я видела перед собой нежного и надежного мужчину, с которым время от времени удавалось пообщаться. Он не хотел причинять мне боль, он защищал меня, он заботился о моих чувствах. И я любила его такого. Но также я любила и его дикую сторону.

– Не хочу говорить об этом.

Кроу убрал свисавшие на лицо волосы и провел по ним пальцами. Он успокоил меня, и я вновь чувствовала себя в безопасности. Затем он наклонился и поцеловал меня в щеку и в плечо, словно богиню, которой поклонялся:

– Я что-то не так сделал?

– Нет…

Ага, «нет»! Если бы ты отпустил меня на свободу, я бы не занималась всем этим… Но он продолжал трахать меня и заставлял получать от этого удовольствие.

– Если передумаешь, я у себя.

– Знаю…

От его слов мое сердце смягчилось.

Он охватил руками мое лицо и поцеловал:

– Спокойной ночи.

Я не хотела, чтобы он уходил. Предыдущей ночью, лежа рядом с ним, я пережила лучшее время и видела лучшие сны. Пока я находилась рядом с ним, никто не мог тронуть меня даже пальцем. Даже Боунс. Никто…

Кроу вышел и притворил за собой дверь.

Я подошла к чаше и заглянула внутрь. На дне лежало семь пуговиц. Они были разных расцветок, из разных стран. Каждая была единственной в своем роде. Я никогда не слышала о такой диковинной валюте.