— Хорошо, сынок, поступай, как считаешь нужным. Думаю, есть веские причины, объясняющие твоё поведение. Скажи мне… — Борис поднялся вслед за Мишей.

— Что именно? — буркнул Миша.

— А если Даша забеременеет? Такое возможно? Ты собираешься нести за это ответственность? Понимаешь, что ее отец…

— Разве я настолько законченный мерзавец, по-твоему? — горячо возразил Миша. — От своего ребёнка я не откажусь.

На ватных ногах Даша прошла в номер. В висках ненавистным суровым приговором стучало «не нужна… не нужна…».

Напрасно она допустила мысль о перемене отношения мужа к ней! Люди не меняются… Вернее, меняются, они становятся хуже… Вежливые незнакомцы днём, страстные любовники ночью… Он был честен с ней, пообещав отпустить. Отчего же так больно услышать то, что знала давно? Подслушанные слова разбили ее хрупкую надежду, тлеющим угольком согревающую душу. Выходит, он не простил…

Даша тщательно подготовилась к последнему ужину в южном кавказском раю. Безжалостные слёзы текли по ее щекам, мгновенно сливаясь с горячей водой из душа. Дашка спустилась в ресторан самой последней. Долго смотрела в зеркало, не узнавая в этой девчонке с длинными золотистыми волосами и смешном платье с рукавами-фонариками, себя. Любовь преобразила ее, превратив гадкого утёнка в прекрасного лебедя.

Мужчины разговаривали и пили ароматный кофе в ожидании дам.

Даша притворилась веселой, шутила и рассказывала об их домашних питомцах, отвлекая ноющее сердце от воспоминаний.

Борис испытывал почти физическую боль, наблюдая за племянником. Он разделял муки чудовищной борьбы, происходящей в душе Миши. Глаза выдавали его чувства, загораясь живыми огоньками, когда Миша смотрел на жену. Взгляд теплел и искрился, дыхание учащалось… Его магнетическая страсть передавалась присутствующим. Она чувствовалась незримо, интуитивно, так что слова и не требовались…

Миша смотрел на девчонку с синими смеющимися глазами, и сердце его замирало. В мозгу настойчивым набатом стучала одна и та же мысль: «Моя… моя девочка, только моя, исключительно моя, неизбежно моя, безвозвратно моя и больше ничья».

«Моя… Ты моя» — повторял он себе мысленно, боясь допустить даже мысль, что кто-то другой будет касаться ее восхитительной нежной кожи, ласкать маленькие розовые соски, мгновенно твердеющие от прикосновений его губ, сжимать бёдра, погружаясь в ее глубину.

Борис прав — вся эта неправдоподобная чушь, которую он пытается выдать за правду, смешна и маловероятна. Она лишь — гремучая смесь уязвлённой мужской гордости, самолюбия и страха перед чувствами. Разве возможно допустить, чтобы девчонка уделала его — Михаила Колосовского? Добилась своего, превратив высокомерного и развратного красавчика в слюнявого идиота, шепчущего о любви? К тому же расхлебывать все дерьмо, в котором полощет их Призрак, Миша намерен сам. Только так он сможет защитить Дашу: оттолкнуть ее от себя, чтобы обезопасить…

Ночь погружала присутствующих в своё темное волнующее царство. Миша считал минуты до того момента, когда останется наедине с женой. Борис и Анна тактично попрощались, сославшись на усталость и предстоящий долгий перелёт, и ушли в свой номер.

Они зашли в темную прихожую гостиничного номера. Даша буркнула мужу «спокойной ночи» и собралась улизнуть в свою комнату, но Миша преградил ей путь, притянув к себе за талию.

— Я хочу тебя, принцесса… — его прерывистое дыхание, хриплый шёпот в одно мгновение разожгли ее.

— Поздно уже… — сдавленно ответила Даша, не глядя ему в глаза. — У нас ранний вылет. «И к тому же развод послезавтра», — срывалось с языка.

— Я готов пожертвовать сном…

Хотелось кричать от боли и отчаяния, собственного бессилия. Подслушанный разговор прояснял, что мужу она не нужна. Никаких дальнейших отношений Миша не планирует с ней, тогда зачем продолжать эту пытку? Как же он был прав, называя ее наркоманкой! Она такая и есть — зависимая от его присутствия, неизлечимая, хроническая больная… Наркоманка, требующая увеличения дозы, ежедневно ищущая возможность получить кусочек своего наркотика по имени Миша…

Разве она могла отказаться в последний раз ощутить вкус его губ и кожи, вдыхать запах, ставший до умопомрачения родным, в последний раз ощутить его плоть в себе…

— Что с тобой? — выдохнул Миша, на миг отстранившись Даши. Она рывком стянула с него футболку, оставив без ответа, и прильнула к его мускулистой, пылающей груди. Ее дрожащие ручки потянулись к брюкам мужа, восставшим от эрекции. Тишину комнаты нарушало их частое дыхание и отрывистые, срывающиеся с губ стоны.

Словно голодный зверь она целовала Мишу, его грудь, шею, губы… Жадно втягивала его запах, запоминая, пробуя его кожу на вкус кончиком языка. Миша потерял голову от пылких ласк Даши. С треском рванул на ней платье и стянул трусики. Подхватил на руки, как хищник добычу, и понёс на кровать. Обжигая горячим дыханием, накрыл ее собой, на ходу теряя остатки разума.

Даша увернулась от мощного мускулистого тела мужа и оказалась сверху него.

— Хочешь оседлать меня, принцесса? — хрипловато прошептал он. Влажные дорожки от ее губ обжигали шею и грудь Миши. Он чувствовал ее тёплые ласкающие ладони на своём теле, смакующие каждое прикосновение, еле сдерживал поглощающую, неистовую страсть. А Даша пыталась запомнить мужа… Всматривалась в его черты, чтобы запечатлеть в памяти все до мелочей…

Он сжимал в объятиях нежную, дрожащую в экстазе Дашу, смахивал ее длинные, запутанные локоны со своей взмокшей груди, наслаждался игрой, как показалось Мише, затеянной Дашей для придания разнообразия их отношениям. Позволил ей верховодить над ним некоторое время, чтобы вскоре властвовать над ней.

А она прощалась с мужем… Каждым прикосновением и лаской, протяжным стоном, шепчущим его имя, каждым поцелуем старалась напиться в последний раз его близостью…

Даша проснулась на груди Миши. Восхитительная усталость разливалась по телу, напоминая о проведённой ночи. «Последней ночи…» — с грустью подчеркнула она. За окном траурным маршем барабанил дождь. Ветер подхватывал белые облака невесомого тюля, пробираясь через приоткрытое окно, мягко стелясь прохладой по белоснежным простыням.

Рассвет дышал почти осенней свежестью, но жар обнаженного тела Миши согревал Дашу не хуже одеял. Уныло пропищал будильник ее телефона. Она потихоньку выключила его, не желая прерывать мгновения счастья. Даша смотрела на спящего мужа, слушала мерный стук его сердца, прижавшись ухом к твёрдой как камень, мускулистой груди… Глаза защипало от навернувшихся слез… Ее отрезвили воспоминания о подслушанном разговоре Миши с Борисом. «Не нужна… Не нужна…» — кипящей лавой обжигали память его слова.

Тогда зачем все это? Даша попыталась освободиться от рук мужа, но он только сильнее сжал ее и прильнул губами к виску.

— Миша, пора вставать. У нас вылет через два часа, — прошептала она.