ремне – с правого бедра – висела кобура с табельным пистолетом.

Мгела подняла брови. Отец с матерью многозначительно переглянулись.

– Вы ходите с ним даже в гости?

– Я после рабочего дня, простите…

За столом Икар был безупречен. Мало ел, умело пользовался приборами, изящно поддерживал разговор. К удивлению Николая Петровича, цитировал Ахматову и Пастернака. На радость Натали Автандиловны, чистым баритоном пропел начало первого концерта Чайковского. Бабуле попытался угодить знанием грузинских вин. Но, в отличие от других домочадцев, Мгела Мгеридзе сидела чернее тучи. А когда Икар встал и торжественно попросил руки Ани, закрыла лицо красиво увядшими пальцами в перстнях.

– Бабушка, тебе плохо? – затрепетала внучка.

Мгела не ответила. Николай Петрович церемонно поблагодарил следака за честь и, сославшись на неожиданность предложения, попросил взять время. Аня раскраснелась. Она тоже не знала, как реагировать. Икар подробно рассказал о своих планах: скоро будет направлен начальством в Высшую школу, грядут звания, хорошая зарплата, виды на жилье.

– А свадьбу сыграем через четыре месяца, я как раз накоплю денег, – заключил он.

Семья затихла. На кухне слышался плеск воды и звон посуды. За окном второго этажа дети играли в вышибалы. Мяч глухо ударялся о кирпичную стену. В такт ударам помпезная люстра над столом нежно звенела хрустальными бусинами.

Неловкую паузу нарушила повариха Маша. Она вынесла вишневый пирог. Все выдохнули и накинулись на лакомство.

– Это фантастически вкусно, – простонал Икар с набитым ртом, рассекретив в себе плебея.

Аня поддела его локтем и улыбнулась:

– Я же говорила, здесь есть кому печь пироги!

Наконец вечер завершился. Мгела, сухо попрощавшись, ушла в свою комнату. Мама пожала Икару руку. Папа пошел провожать его в коридор.

– Простите, что напугал вас. Просто давно люблю вашу дочь и не мыслю без нее жизни, – тихо сказал Баилов отцу, надевая пиджак.

Николай Петрович заговорщически подмигнул следаку, мол, не волнуйся, пока женщины ахают, мы все решим.

Перед сном он притянул к себе жену и спросил:

– Ну как тебе гэбист?

– Что-то мне страшно, Коля, – ответила она. – С одной стороны, умный, образованный, надежный, а с другой…

– А другой стороны просто нет, – филолог чмокнул свою пианистку в щеку. – Помнишь, как паниковали твои родители, когда я пришел тебя сватать? Ни гроша за душой, штаны брата, дырка с кулак в кармане. А ты – потомственная грузинская княжна… А сейчас? Разве ты жалеешь о прожитом?

– Ни минуты…

– Тогда позволь и дочери быть счастливой. Если она его любит – пусть выходит замуж.

В темной спальне скрипнула дверь. Мгела в длинной сорочке с кружевами застыла у стены привидением.

– Мама? Потеряла таблетки для сна? – вздрогнула Натали.

– Их нужно немедленно разлучить, – надрывным голосом отозвалась Мгела. – Этот милиционер – чудовище. Неужели вы ничего не поняли?..

* * *

Мгелу не услышали. Икар начал бывать в доме Ани чуть ли не через день. Айзенберг вернулась, расцеловала Баилова за ремонт, предложила ему купить матрас и жить на полу – хоть со своей девушкой, хоть без. Но он отказался, и панорама на Кремль сменилась видом на зассанный забор в поселке возле платформы «63 километр». От Казанского вокзала электричка шла туда час сорок. Комнатку ему сдал коллега по отделу. Стоила копейки, остальное Икар оставлял на свадьбу.

Бархатовы жалели будущего зятя и часто предлагали переночевать. Для этого в коридоре ставили раскладушку, а сверху клали великолепную перину из свадебной коллекции бабули.

Мгела сверлила его черными глазами, взывая к помощи всех загробных князей, включая покойного мужа. Но следак будто этого не замечал. Более того, порой сам так зыркал на старуху, что та вздрагивала и исчезала.

Ане все нравилось. Любовь ли это, она не знала, но Икар казался явно интереснее однокурсников. Девчонки завидовали, уверяли, что жених точно многого добьется. А его принципы – до свадьбы только поцелуи – говорили о высоких чувствах и железной выдержке. Целовал он восхитительно. Без студенческих слюней и соплей, по-мужски.

– Ты что-то чувствуешь у него в штанах? Крепкое, металлическое? – хихикая, интересовались подружки.

– Да, – отвечала Аня, – пистолет.

Глава 34

Замужество

Наконец день бракосочетания настал. Платье в грузинском стиле готовили лучшие тбилисские портнихи. Вручную расшивали жемчужным бисером пояс, бархатную шапочку с фатой и верхние рукава. Под ними были еще одни – из молочного шифона. Туфли тоже заказали национальные, с загнутыми носками.

Аня была фантастически хороша. Икар не мог насмотреться. Ему купили черный костюм, достали заграничную нейлоновую рубашку – перламутрово-белую. На ее фоне даже кипенная белизна Аниного платья выглядела желтоватой. Но зубы, отменно ровные зубы Баилова выдержали это испытание.

Бархатовы влюбились в него еще больше. Мгела – еще больше возненавидела. Чтобы молодые ни в чем себе не отказывали, после свадьбы мама с папой укатили на месяц в сочинский санаторий. А бабушку – с глаз долой – отправили на дачу в Переделкино. Там был настоящий камин, и раннюю осень можно было вполне себе сносно пережить.

Первая ночь, первый завтрак, первые гости, первый супружеский пикник – были прекрасны. Аня гордилась мужем, носила его фотографию в медальоне-сердечке на груди. Она оканчивала институт и планировала отправиться в Кавказский заповедник, где восстанавливали популяцию зубра. В это же время там зарождалась почвенная лаборатория и активно шли исследования горных пород.

Каждый вечер жена рассказывала Икару, какой насыщенной будет экспедиция, что за продвинутые люди ее возглавляют, сколь великие открытия ждут ученых.

Следак долго молчал, а за неделю до отъезда, когда на полу уже валялись свитера, рюкзак, спальный мешок и палатка, подошел к Ане, прижал ее ладони к своим губам, поцеловал каждый пальчик и тихо произнес:

– Ты никуда не поедешь.

Показательные танцы арабской кобылицы завершились, декоративная амуниция была сброшена, в нежный рот вставлен железный трензель, по шелковому крупу прошелся грубый кожаный хлыст. Настало время заездки под седло. Неготовая к неволе лошадка брыкалась, кусалась, сопротивлялась, убегала из дома, но все было бесполезно.

Икар уволил домработниц и нанял некую Альбину с внешностью цербера, которая варила и убирала, но все больше следила за каждым Аниным шагом. Супруге нельзя было выходить на улицу без мужа, приводить в его отсутствие гостей, встречаться с друзьями. На окна второго этажа установили решетки.

Аня пыталась найти родителей в сочинском пансионате и бабушку в Переделкино, звонила во все справочные службы – и не могла никого отыскать. Лишь однажды рано утром, после ухода мужа, успела схватить дребезжащую телефонную трубку и услышала голос отца:

– Анюта, мы живы. Но больше не увидимся. Так будет лучше для тебя. Не переживай за нас. Целуем, любим, прости…

От Мгелы не было вообще никакой информации. Аня предполагала, что ее больше нет в живых. Каждый вечер муж приходил натянуто бодрый, чмокал супругу в лоб, интересовался, как прошел день.

– Никак, – отвечала она заторможенно, – почему у тебя сбиты костяшки на кулаках?

– Тренировался. Ты же знаешь, такая профессия – обязательно нужно быть в