Аня не сомневалась, что тренировался Икар на людях. С ней муж по-прежнему был нежен, ни разу не поднимал руки, но леденящий тон, которым он отказывал в любой ее просьбе, выдавал тирана.

Прошел год, они съездили к морю. Икар нашел пустынное местечко под Адлером. Остановились в частном секторе, питались у хозяйки в беседке, увитой виноградной лозой. На каменистом пляже вместе с ними были две-три немолодые пары.

Однажды, пока муж плавал, к Ане подошел приятный старик, еще крепкий, синеглазый, в стиле Хемингуэя, и спросил, как проходит отдых. Она что-то ответила. Он снова что-то спросил. Разговор был малосодержательным, но для Анны Баиловой этот человек оказался единственным собеседником за последние месяцы.

Когда Икар выходил из воды, она заметалась, шепнув старику:

– Немедленно уходите!

– Вам надо бежать, красавица. – Хемингуэй внезапно сделался крайне серьезным. – Бегите куда глаза глядят, только не оставайтесь…

Он не договорил, резко развернулся и энергично зашагал в обратную сторону.

– Что ему было нужно? – спросил муж, взяв Аню за подбородок.

– Спрашивал, где здесь лучшая кухня. В каких столовых, кафе… – равнодушно ответила она.

– И ты ему ответила? – напирал Икар.

– Сказала, что мы с мужем едим у хозяйки…

– Зачем ты говорила с незнакомым мужчиной?

– Потому что люди разговаривают, люди общаются, в этом смысл социума. Ты не думал об этом?

Аня дрожала. Под палящим солнцем она чувствовала себя замороженной треской.

На следующий день пара перебралась на еще менее уютный, дикий пляж. Там до конца отпуска не было ни души.

Мысль о побеге свербила мозг. Аня отдавала себе отчет, что со связями Икара ей далеко не уйти. Да и цербер Альбина всегда начеку.

Родившийся план был далек от идеала. У лучшей подруги намечался день рождения. Аня знала, что, как и раньше, отмечать будут дома, на Шаболовке, одна станция метро от нее по оранжевой ветке. Она твердо верила в одно – нужно попасть в большую компанию «своих», а там уже спрячут, спасут, возможно, сообщат в вышестоящие органы, заявят о пропаже родителей и бабушки.

За неделю до мероприятия жена Баилова разрезала на длинные полосы самую крепкую в доме простыню и тугой косичкой сплела из нее три веревки разной длины. Трудилась она несколько дней во время якобы послеобеденного сна, когда Альбина готовила на вечер жаркое с картошкой и не могла отойти от плиты.

Праздник приходился на субботу. У Икара был укороченный рабочий день – до четырех. В двенадцать домработница мыла посуду. На счастье Ани, в этот момент шумела не только вода, но и выли трубы – весь подъезд безуспешно пытался решить эту проблему.

Аня на цыпочках прошла на кухню, беззвучно сняла со стены молоток для отбивания мяса, остановилась на секунду, выдохнула и жахнула тупым рифленым концом Альбине по голове. Церберша выронила тарелку и даже не охнув, не обернувшись, рухнула на пол.

Аня проверила пульс (он был), связала сзади руки, а затем ноги морскими узлами (научилась во время геологической практики), воткнула в рот кляп из этой же простыни (пришлось повозиться, зубы намертво сомкнулись), водрузила жертву на стул и длинной веревкой примотала от спинки к ножкам.

Пока Альбина не пришла в сознание, Аня ополоснула ледяной водой лицо, завязала атласной лентой конский хвост на голове, быстро смахнула пуховкой лоб, нос и щеки, накрасила губы алой помадой. Осталось надеть короткое бархатное платье, вытащить ключи из сумки церберши (своих у Ани не было), схватить пакет с подарком (заранее выбрала один из мгеловских национальных кувшинов – темной глины с рисунком виноградных листьев), открыть замок и вылететь в подъезд. Денег у нее не было, но она знала, что любой парень за улыбку проведет ее через турникет метро.

Пленница воткнула длинный холодный ключ в замочную скважину, сделала два оборота вправо, набрала полную грудь воздуха, распахнула дверь и… лоб в лоб столкнулась с Икаром.

– Нет… – Аня сделала пару шагов назад и выронила авоську с кувшином.

Он раскололся на паркете, застыв горкой черепков в сетке.

Баилов спокойно вошел, закрыл квартиру, снял легкую куртку и улыбнулся:

– Тебе не кажется, на плите что-то пригорело?

Аня прислонилась к стене и молчала. Это был конец, и к его предстоящим подробностям она была абсолютно равнодушна.

– Ты очень красива. Собралась куда-то? – спросил муж.

– На день рождения к Таньке.

– Разве ты ходишь на праздники одна?

– До тебя ходила, – подбородок дрожал, с него на грудь одна за одной, как звенья хрустальной люстры, срывались слезы.

– Не плачь, хочешь идти – иди. В конце концов, я тоже не прав, удерживая тебя дома, как собачку. – Икар привлек жену к себе и крепко обнял.

– Ты шутишь? – Аня подняла раненые глаза.

– Нет.

Запах сгоревшей еды заполнил всю квартиру, с кухни шел дым, кто-то скулил.

– Сейчас потушим пожар, и я тебя провожу. – Он рванул к плите, споткнулся о связанную Альбину, выключил газ, открыл форточку и быстро сунул пылающую сковородку под холодную струю. В это время Аня пыталась снова вырваться наружу, открыть входную дверь, но руки ее так дрожали, что она не могла попасть ключом в резную дырку.

– Куда ты торопишься, я же сказал, что провожу тебя, – послышалось сзади.

Жена билась в истерике, молотила кулаками по дверному дерматину. Черепки вазы порезали ей икру, кровь бордовой змеей стремилась в бежевые туфли.

– А ты молодчина, – спокойно продолжал Икар, – прекрасные узлы, кажется, называются «обратный булинь», очень полезный навык. И удар по голове точный. Оглушить, но не убить – просто идеально. Пожалуй, я недооценивал тебя. Пойдешь ко мне в партнеры?

– Прекрати надо мной издеваться, – сквозь рыдания прохрипела Аня.

– Да брось, детка, – Баилов снова прижал супругу к себе, оглаживая сзади ее затылок. – Ты не передумала поздравлять подругу?

– Нет! – кричала жена. – Не передумала!

В доли секунды Икар ухватился за длинные волосы, прихваченные атласной лентой, и, держась за них как за канат, потащил супругу в ванную.

– Отпусти, – орала жена, – я тебя ненавижу!

– Тебе надо умыться ледяной водой, – шептал следак, открывая кран.

Внезапно он схватил с полки огромные ножницы, которыми Аня кроила одежду, и принялся резать ими прекрасные черные локоны. Собранные в конский хвост, они словно знали, что будут принесены в жертву. Жена задыхалась, хрипела, а на пол падали длинные пряди, крест-накрест покрывая квадратную керамическую плитку.

С кухни доносился волчий вой связанной Альбины. В коридоре от сквозняка хлопала дверь, ровными ударами напоминая стук молотка, забивающего гвозди в крышку гроба.

Наконец Икар за остатки волос вздернул голову жены и подтащил ее к зеркалу над раковиной. В нем отразилось обезображенное, выжженное горем лицо с искусанными в кровь губами.

– Ну вот, – подытожил следак, – теперь ты спокойно можешь идти на день рождения. Я, пожалуй, не буду тебя провожать. Что-то устал. Да и дома намусорено, нужно прибраться.

Он с силой бросил жену на пол и вышел из ванной. Аня прижалась