class="p1">– Слушаюсь… ваше сиятельство… – кое-как пролепетал священник, не решаясь отвести взгляд от безумных, обжигающих глаз графа.

– Начинайте сейчас же, не теряйте времени! – проревел Хольг, срываясь с места.

– Да-да, конечно… Слушаюсь… Сию минуту… то есть секунду… О бог-отец и бог-сын, осененные святым духом… – Пятясь на подгибающихся ногах, священник переступил порог своей комнаты и торопливо, дрожащими руками захлопнул дверь.

О своем тогдашнем страхе жене лучше не писать, незачем волновать ее. Она и так весьма впечатлительная.

«Поэтому могу лишь повторить: наберись терпения и уповай на лучшее».

На лучшее… Сердце отца Нора снова учащенно забилось, точь-в-точь как от разговора с дворецким, случившегося на следующее же утро после той незабываемой ночи:

– Я охотно и со всем усердием молюсь о здравии молодого графа, боги тому свидетели! – обратился он к Ральфу, улучив удобную минуту. – Но не считаете ли вы, что было бы куда проще и естественнее, если бы его сиятельство поручил это своему духовнику?

Дворецкий вздрогнул, и по его лицу пробежала тень, что изрядно озадачило отца Нора.

– У господина графа нет духовника, – ответил Ральф с заметным напряжением в голосе. – То есть, конечно, раньше был, но уже год, как… Ну, в общем… – дворецкий замялся, с досадой глядя на священника. – Простите, святой отец, я очень спешу, как-нибудь в другой раз…

И он торопливо направился прочь, оставив священника в полном недоумении, смешанном со жгучим, растравленным любопытством. Чтобы у дворянина высшего ранга не было личного исповедника?! Просто невероятно, неслыханно! Ведь Хольг – истинно верующий, в этом можно не сомневаться…. Может, духовник умер или так тяжело заболел, что не в состоянии исполнять свои обязанности? Но, со слов дворецкого, прошел целый год, неужели граф за столько времени не удосужился…

Отец Нор затрепетал от возбужденного волнения, как гончая, идущая по следу. У графа, члена Тайного Совета, просто-напросто должен быть духовник! По-другому и быть не может. Так почему бы…

Священник боязливо оглянулся, будто кто-то мог подслушать его сокровенные мысли. Строго говоря, это грех гордыни… Но с другой стороны, разве не святой долг любого служителя церкви заботиться о бессмертных душах собратьев по вере? Сколько добрых дел он сможет совершить, будучи рядом с графом, воздействуя на него словом божьим, смягчая его необузданную натуру и отвращая – по мере сил, конечно! – от дурных поступков. А уж какая польза от этого будет семье, ведь у него дети, их надо кормить, одевать… Да и жене, как любой женщине, было бы приятно получить обновки.

Наверное, тогдашний духовник чем-то не угодил графу. Скорее всего, слишком резко и откровенно осуждал его грехи, забыв о том, что одни лишь боги безупречны, даже у святых угодников были недостатки. С людьми надо быть мягче, деликатнее. Ласковое слово быстрее и вернее найдет путь к ожесточившемуся сердцу, нежели гневный, пусть и справедливый окрик.

Личный исповедник члена Тайного Совета! О боги, будьте милосердны, пошлите удачу…

Дверь за спиной громко хлопнула, и отец Нор, грубо сброшенный с высот мечтаний на грешную землю, обернувшись, инстинктивно вскочил, а потом замер, будто парализованный. Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, только мелко подрагивали губы, и часто-часто моргали глаза.

* * *

Человек медленными, аккуратными движениями развернул тончайшую шелковую ткань. Открывшаяся его взору маленькая прессованная плитка темно-коричневого цвета с приторно-пряным запахом стоила неизмеримо дороже, чем такая же, изготовленная из золота наивысшей пробы. Известно: чем скуднее источник товара, тем выше его цена. Здесь же причина заключалась не только в скудости, но и в риске.

Способ изготовления этого вещества со звучным названием «аллара» всегда хранился в строжайшей тайне, доступной лишь избранным магам, и передавался из уст в уста, от учителя к ученику. Без аллары, многократно усиливающей ментальную мощь, не мог быть совершен обряд Призывания. Еще перед Великой Смутой не только маги, но и лучшие алхимики Империи потратили кучу времени и усилий, пытаясь отыскать ей замену – если не равноценную, то хотя бы мало-мальски сносную. Но все было тщетно.

Только под воздействием аллары можно было войти в состояние, необходимое для контакта с драконами, договориться с ними… и тем более подчинить. Вот потому-то главная ярость Правителя Норманна обрушилась на магов высшего уровня – тех, кто знал или по крайней мере мог знать, как изготовляется волшебная смесь…

Надо отдать ему должное: все было организовано и исполнено с максимально возможным усердием. Носителей этого бесценного знания травили и истребляли, как бешеных собак. За теми, кто успел скрыться, охотились по всем правилам, выслеживая, как хитрых матерых волков, не оставляя ни единого шанса на спасение. Их находили повсюду: в самых отдаленных деревушках, в заброшенных лесных хижинах, в горных пещерах… Отец, уцелевший в тот страшный день, сделал все, чтобы уберечь хотя бы его, последнего отпрыска древнего, благородного рода. И уберег, спас от верной смерти. А вот себя не смог… Хорошо хоть успел передать сыну часть того, что сам знал и умел! В том числе научил, как изготавливать аллару…

Временами он ловил себя на страшной мысли: а что, если магов, способных провести этот ритуал, не просто очень мало – если их, кроме него, просто-напросто не осталось?! Ведь сколько уже лет прошло после ухода Норманна из жизни, а ни один дракон еще не появлялся в пределах Империи! Уже второе поколение видит их только на картинках. А кое-кто даже сомневается в их существовании, считая рассказы старших сказками…

Он гнал эту мысль, но она снова и снова упрямо возвращалась, причиняя ему невыразимые страдания. А потом…

Потом ему во сне явился дед и сообщил, что долгожданный срок вот-вот настанет, ему пора быть готовым к тому, чтобы осуществить свое высокое предназначение.

– Может быть, ты – единственный оставшийся в живых маг такого уровня! Ты не имеешь права уклониться от своей миссии, бросив Империю на произвол судьбы!

Он, строго говоря, и не думал от нее уклоняться. Он видел и понимал: Империя катится в такую бездну, по сравнению с которой даже Великая Смута может показаться не особо страшной. Ее надо спасать. Но одно дело – рассуждать об этом как о чем-то отвлеченном, чисто теоретическом, и совсем другое – услышать, что это должно произойти в ближайшее время и что именно тебе придется выступить в роли спасителя! Он невольно затрепетал, страшась той огромной, беспредельной ответственности, которая вот-вот может пасть на его плечи.

Словно почуяв его колебания, дед строго произнес:

– Не смей трусить! А не то я буду являться тебе каждую ночь!

Он проснулся с хриплым, сдавленным криком, весь в холодном поту. Потому