Кирк надеялся, что она дотянет до хижины, до которой осталось метров пятьсот: он даже видел ее очертания, далекий силуэт с просевшей крышей. Там есть лавка, есть чистая вода. Но самое главное, там есть электричество, свет. Он знал о ране, знал, что ее желательно обработать сразу после того, как они вернулись к костру, но сложные манипуляции трудно совершать в свете фонарика.

Сдохнуть ей нельзя.

Он всегда доставлял «товар» живым, доставит и в этот раз.

Пришлось взять ее – странно легкую, почти невесомую – на руки.

Кирк Ройс, сорок один год. Всю жизнь он занимался изготовлением нестандартного оружия: сам проектировал, чертил, сам собирал. Продавал. Еще дважды в неделю обучал взводы рукопашному бою, преподавал медицинскую практику. Никогда не искал для себя другую работу, потому что ввиду жесткого характера не ладил с людьми. Или же они с ним. Умел наносить раны, умел их латать, умел не испытывать при этом лишнего.

Сейчас, шагая по сумеречной равнине, думал о том, что в хижине разожжет огонь в печи, просушит обувь. Хорошо, что кончились «мокрые ямы»: они порядком достали. Поганое место, сложное для прохождения. Добраться бы уже туда, где он оставил машину, но это еще много часов пути.

Хотелось пить, хотелось отдохнуть хотя бы час или два, но сначала девка.

Хрустела под ногами трава, цеплялась за ботинки – все еще влажные.

Эта сука его выбесила.

Нет, они все не хотели возвращаться назад, все, кого он ловил. Скулили, заливали в его уши слезливые истории, предлагали деньги… Многие пытались сбежать, но эта – неожиданно ловкая и изобретательная – прилагала для «невозвращения» титанические усилия. Утром она едва не рухнула на камни, готовая променять жизнь на мучительную смерть, потом повредила ему руку. И Ройс после того, как вытащил её, пережил несколько секунд абсолютной черной ярости – настолько глухой, что до сих пор удивлялся тому, что не пришиб эту стерву. Никогда он не ощущал себя таким – готовым нанести фатальный удар. Не знал, как сдержался. Неважно.

Сука Мириам давно научила его не верить чужим историям. Отлично научила.

Кирк ценил приобретенный опыт.

Это случилось три года назад, она прилипла к нему в баре. Черноволосая, симпатичная, с теми самыми выпуклыми женскими формами, которые клеят к себе мужской взгляд. Напросилась к нему домой – Ройс этому удивлялся, потому что обычно своим монолитным телосложением и жестким лицом больше пугал женщин, нежели привлекал, – осталась на ночь.

А утром не ушла. Взялась готовить завтрак, спросила, что он желает на обед. И единственный раз в жизни Ройс решил позволить себе познать, что же такое семейный уют и стоит ли он сложенных о нем легенд. Никогда не отличаясь особой чувствительностью к эмоциям других, он лишь кивнул, решил не гнать Мириам. Пусть греет постель, если хочет, пусть готовит.

Непостижимым образом они протянули вместе год. Может, потому что он много времени проводил в мастерской, а может, потому что отсутствовали ссоры. С ним невозможно было ссориться: как ссориться со скалой? Мириам нравилось не всё, но, едва она пыталась пикнуть, он просто смотрел на неё. И слова обрывались. Она боялась ему возражать, тушевалась, часто отводила глаза. И он не понимал, почему она до сих пор не оставила на тумбе ключи.

А спустя двенадцать месяцев Мириам пропала. Просто не вернулась домой – ни записки, ни звонка, ни объяснений. Кирк напрягся. Не потому, что ощутил себя брошенным, – отнюдь, он вообще не выбирал испытывать лишнее, но подумал: вдруг с ней что-то случилось, вдруг попала в переплет? Может, потому что она единственная из многих разглядела в нем что-то, решил отыскать, помочь, если нужно.

И отправился в сыскной отдел.

Но Мириам не нашли. Ни следов, ни зацепок, ни мотива. Сказали: «Остынь, парень, она просто нашла другого…»

Он нанял охотника за головами, пообещал награду. Но и тот спустя пару недель вернулся с полным отсутствием новостей – нет, мол, не нашел. Тогда Кирк впервые отправился на поиски сам, решил прояснить случившееся. Умея слушать и слышать, собирать данные, анализировать их, он практически сразу же продвинулся дальше остальных – да, кое-кто видел женщину с фотографии, которую он показывал, кое-кто запомнил направление ее движения. Ройс умел не только слушать и анализировать – он отлично чувствовал людей, а еще обладал врожденной интуицией. И ему потребовалась всего неделя – неделя, во время которой он неустанно и быстро продвигался на юг, – чтобы отыскать неплохой, заросший зеленью, домик у морского побережья.

А после и суку Мириам.

Которая вместо того, чтобы просто сказать: «Да, нашла другого», имела в рукаве на случай визита Ройса скрытый план. Запасной, так сказать. Прикинулась при его появлении жертвой, начала озираться, заскулила: «Меня заставили. Шантажировали… Не могла остаться», а после повела на утес, мол, только там мы можем поговорить без чужих ушей, там слова скрадывает ветер.

Он приготовился выслушать любую ее историю, понял, что любая будет лживой. Ощутил неладное, когда они остановились у самого обрыва. И, пытаясь вникнуть в слезливый словопоток, не заметил, как из-за укрытия выскочил её новый хахаль. В первый и последний раз пропустил «удар»: его, не готового к схватке, попросту столкнули. А после висящему на краю обрыва (совсем как эта девка сегодня) наступали на пальцы. Сука Мириам орала сиплым злорадным голосом, что больше он никогда не будет её пугать, что теперь сгинет насовсем.

Он так и не понял мотивы. Пока лежал в госпитале, чудом выжив, пока восстанавливал травмированную спину, пытался скрутить в бараний рог чужую логику, но тщетно. Почему было не сказать: «Я ухожу…»? Почему не объяснить?

Ройс не просто выжил – он после падения окончательно потерял сердечную чувствительность и сделал нужные выводы. Первый: женщины – отличные актрисы. Любую историю они преподнесут тебе так, что ты сам вручишь им статуэтку. Второй: они в случае нужды коварнее и изобретательнее мужчин, опаснее, даже будучи ослабленными.

Кирк не знал, отправился ли бы он мстить после выздоровления – мысли в голову приходили разные, – но сука Мириам и её новый дружок разбились, слетев с дороги на одном из горных серпантинов. Ему на руку, не пришлось даже размышлять о мести. Он забыл о них через день после получения «печальных» известий, поставив в голове крест, но не забыв полученный опыт.

Ни одна рассказанная ему история не является правдивой.

Хижина уже близко. Сейчас водрузит девку на лавку, наберет воды, осмотрит её рану. После умоется, ополоснет шею, согреет чаю.

«Вот же хитрожопая гадюка…»

Он видел разных беглецов – сильных духом и не очень. Слабые попадались чаще – гундели, стонали, рыдали. Он предвидел их шаги и действия наперед, баб просчитывал трижды. Но эту не сумел, она умудрилась подмешать в его пойло снотворное. Хорошо, что не яд. Если бы не деньги, которые он взял наперед, Ройс бы рассмотрел вариант сообщить нанимателям о том, что «посылка» потерялась в пути, случайно съехала с обрыва. Шагать назад в одиночку было бы легче. Но деньги он взял.