нападавший смог снова меня ударить, и развернул его, чтобы прижать к стене. Это оказалось совсем нетрудно. Нападавший был большим, неповоротливым и слабым. Моисей Грэм.

Его взгляд в лунном свете казался диким, парик свалился в пылу борьбы.

– Пожалуйста, не бейте меня, сэр! – закричал он. – Я никогда не хотел причинить вам зло.

– Вы пытались ударить меня палкой по голове.

– Я только хотел сбить вас с ног, чтобы я мог убежать.

– Зачем? Я не понимаю, почему вы от меня убегали.

– Разве вы не слышали, что я говорил на похоронах Арчера? Я в опасности. И мистер Прудлок. Если наш враг узнает, что мы с вами разговаривали, вы тоже будете в опасности.

Я вспомнил Эфраима Прудлока, которого видел на похоронах, – помощника Моисея Грэма в вопросах искусства и аболиционизма. Я сомневался, что их страх связан с рисованием акварелью.

– Все дело в «Темном ангеле», да? Пожалуйста, расскажите мне, что вам известно. Если я из-за этой информации и окажусь в опасности, то все равно готов рискнуть.

Его глаза бегали в темноте. От волнения он стал говорить громче:

– Мы тоже так думали в самом начале. Но мы не знали, как далеко они готовы зайти.

– Вы и Таддеус Арчер?

– И мистер Прудлок. Мы трое узнали о «Темном ангеле». – Грэм смотрел на меня, покусывая губы. – Вы не видели его? Мистера Прудлока.

– Вы не знаете, где он?

– Пропал два дня назад. Я пытался найти его в «Йоркширском пиве». Прудлок думал, что за ним следят, как и мистер Арчер. У меня иногда тоже возникает такое ощущение.

Как и у меня.

– Кто-то пытал и убил сестру Арчера и ее горничную два дня назад.

– О, несчастная женщина! – Грэм закрыл лицо руками.

– Я по-прежнему многого не понимаю, – признался я. – Как во все это вписываются «Дети Свободы»?

– Никак. Я же уже говорил вам: я не имею ничего общего с этими людьми.

– Арчер мог привлечь их, не посоветовавшись с вами? Он взял с собой в Дептфорд несколько их брошюр.

– А зачем им вмешиваться? Какая им прибыль от мертвых рабов? Они могут получить ее только с живых. – В голосе Грэма слышалось презрение, которое я не понимал.

– Какая прибыль? Я думал, что они помогают рабам сбежать от своих хозяев.

Грэм покачал головой:

– Это плохие люди. Просто знайте об этом.

Возможно, Тэду нужны были плохие люди. Более сильные союзники, чем джентльмен-акварелист и его худосочный помощник.

Я внимательно изучал его искаженное мукой лицо, лысую голову, мятую одежду.

– Мне нужно, чтобы вы мне доверяли, мистер Грэм. Мы вместе сможем остановить убийцу.

– Он под защитой. Неужели вы этого еще не поняли?

Под защитой Вест-Индского лобби. Властей Дептфорда. Таких людей, как Николас Кэвилл-Лоренс.

– Они защищают его, потому что боятся. Мы можем утешиться этим. А теперь, пожалуйста, объясните мне все. Насколько я понимаю, Таддеус Арчер планировал привлечь к ответственности экипаж «Темного ангела». Но рабы считаются имуществом. Нельзя предъявить обвинение в убийстве имущества. Как тогда он собирался довести дело до суда?

– Вы сами только что сказали это. Рабы – имущество. Это ключ ко всему. Все завязано на этом. Преступление, уголовное преследование, убийство…

Он замолчал, потому что помещение залил свет. Не яркий белый свет луны, а желтый свет фонаря. Кто-то вошел в здание. Мы слышали, как он ходит по холлу.

– Это убийца Арчера, – прошептал Грэм. – Он нашел нас.

Я приложил палец к губам и выглянул в холл. Там я увидел фонарь, который медленно двигался по воздуху, когда человек, державший его в руке, обходил помещение. Я не мог рассмотреть его лицо, но составил впечатление о росте и силе. Это ночной сторож, ищущий нарушителей? Мог ли Сципион последовать сюда за мной из таверны? Или это убийца, как предположил Моисей Грэм?

Часть меня хотела выяснить, кто это, но я не взял с собой оружие, а в помощниках у меня был только Грэм. Я взял его за плечо, и мы прокрались в заднюю часть дома, где был огромный зал во всю ширину особняка. Он явно предназначался для летних балов – несколько дверных проемов вели из него на террасу под открытым небом.

Я слышал, как человек с фонарем передвигался у нас за спиной. Он все еще ходил по дому из одной комнаты в другую. Мы же поспешили через бальный зал на террасу. Она выходила на длинную полосу сада, сейчас покрытую грязью, с высокими стенами по обеим сторонам. Я мог бы через них перебраться, но только не Грэм. Оставалось надеяться, что в дальнем конце сада есть дверь.

Ступени, ведущие на террасу, еще не построили, а до земли было почти два метра. Я спустился вниз довольно легко, Грэм тяжело рухнул в грязь рядом со мной. Я встал на цыпочки, выглянул из-за террасы и увидел свет в бальном зале. Он нас видел? Я не знал, но он шел сюда.

Грэм от паники почти лишился чувств. Он не сопротивлялся, когда я потянул его в тень к окружавшей сад стене. Мы застыли, услышав приближающиеся шаги. Мужчина стоял на краю террасы и осматривал территорию, освещая ее фонарем. Он поворачивался то в одну сторону, то в другую, склоняя голову набок, чтобы прислушаться. Фрэнк Дрейк? Или Джон Манди? Вглядеться в его лицо, не выдав себя, было невозможно.

Каждая секунда казалась вечностью. Грэм не прекращал дрожать, и я опасался, что в любой момент паника завладеет его разумом и он нас выдаст. Фонарь перестал двигаться, фигура наклонилась вперед. Если он спрыгнет в сад, то точно нас увидит. Я обливался потом. Мышцы напряглись. Грэм одними губами шептал молитву.

Человек развернулся и пошел назад в дом.

Грэм, которого все еще трясло, слабо улыбнулся мне. Мы подождали несколько минут, а затем медленно прокрались по саду, держась в тени. Я испытал облегчение, увидев открытую дверь в задней стене.

За стеной на участке, покрытом грязью, обнаружились фундаменты других зданий. Я догадался, что здесь будет извозчичий двор – конюшни и каретный сарай. К нему примыкало еще несколько незаконченных домов, а между ними имелся проход. Мы поспешили к нему и вскоре снова оказались на открытой местности. Перед нами была Марилебон-роад, справа находился Лондон. Но опасность еще не миновала. Убийца по-прежнему ходил где-то поблизости. Нам требовалось как можно быстрее добраться до города.

Карета с грохотом катилась по дороге, и мы побежали навстречу, чтобы преградить ей путь. Я опасался, что кучер нас не заметил, но в последний момент он натянул поводья. Лошади заржали,