титана с двуручным мечом или сосновой веткой. В голове Эльвиры всплыл образ огромного вендиго, который был куда страшнее и настроен радикально.

Эпопеева встала в оборонительную позу.

Первый удар сотряс всё тело, Эльвира заблокировала его, скрестив свои мечи по левую сторону плеча.

За первым ударом последовал второй, за ним незамедлительно и третий. Каждый замах предвещал звон железа и летящие во всё стороны искры.

Изгоняющая не могла даже подумать о нападении: мечник перехватил инициативу сразу же, не оставляя шанса перевести дыхание.

Четвёртым ударом Миодай выбил из руки клинок и подсек ноги Эльвиры.

Она не собиралась лежать перед ним!

Превратив падение в перекат назад, дао тут же вскочила и подхватила утерянный меч.

Читать эмоции на лице мечника было невозможно. Непроглядная тьма чёрных глаз абсолютно ничего не выражала: рад ли он, разбираясь со злостной прогульщицей и ставя её на место? Или он зол? Или скучает?

Эльвира не понимала. С монстрами ей было проще: да, они хотели её убить и уничтожить саму её суть, но их настроение читалось без проблем.

В очередной раз поцеловав дощатый пол, Эльвира успела подумать, что шанс победить у неё всё же есть. Она и воин, и частично маг, и это бы её спасло, если бы она могла всего лишь быть собой.

Но она просто безродная Эльвира Клинок, у которой не должно быть никаких призывных мечей или сильной магии.

Это Миодай доходчиво и вбивал в неё с каждым ударом, последний из которых пришёлся по животу лезвием плашмя, когда она попыталась проскользнуть учителю за спину.

Перевернувшись в воздухе, Эльвира упала навзничь и тут же сложилась пополам, сжимая живот.

От боли потемнело в глазах и к горлу подкатила тошнота. Голос Миодая доносился до неё словно из глубокой пещеры. Она не слышала, что он говорил, но ей было не до того. Заливаясь холодным потом, дао старалась удержать сознание. Но когда Эльвира открыла глаз, поняла, что все-таки провал в сознании случился: она неизменно оставалась лежать на полу в центре зала, но к ней никто не подходил.

Все занимались. Изгоняющим, наконец, выдали оружие, и они знакомились с азами. Но Эльвира не могла сосредоточиться на фигурах одногруппников, в глазах всё плыло. Миодай неслабо её помял, она даже не могла найти в себе силы поднять головы.

Постепенно к боли примешивался гнев, она начала понимать, что произошло, и теперь ей хотелось отомстить. Ей это по зубам, нужно лишь...

– На сегодня все. Реквизит складываем аккуратно. И не забудьте забрать с собой тело. Ваш коллега, всё же.

Эльвира услышала стук отдаляющихся сапог, а затем скрип несмазаных петель.

И вот тут к ней ломанули наперегонки взволнованные тео. В первых рядах оказался Кукуха и Бардер, а по другую сторону, как ни странно, Диедаро.

– Ну, Миодай сегодня конкретно зверствовал! Он и раньше лютовал, но сегодня просто отвал башни! Ты как? – Кукуха провёл по мокрому лицу дао, вытирая кровь, застилавшую глаз.

– Сука, – выругнулась Эльвира и сжала зубы.

– Ты смотрела ему в глаза, зачем? Это же прямой вызов! – не понимал Диедаро. – Другому он может и спустил бы это, но у тебя взгляд не слишком добрый, ты и сама это знаешь.

– А куда смотреть то? В пол? Вот ещё! – шипела изгоняющая, пытаясь унять дрожь в теле. – Смотрела и буду смотреть! Убью тварь!

– Ой, она кажется головой приложилась неслабо, её бы в медкрыло отнести, – заметил Бардер и предложил: – Давай мы с Кукухой тебя дотащим, сможешь подняться?

– Нет, – отрезала Эльвира. – Никаких врачей. В комнату мою.

– Эй, позвольте я, – Диедаро протянул руку, и дао, немного подумав, приняла её. – Раны всё же стоит обработать. И у меня есть чем.

– Что, выпендриваешься, мажор-выскочка? – возмутился Кукуха.

– Не в этот раз, ладно? – тоном, не терпящим возражений, проговорил Диедаро и, подставив жертве системы местного образования плечо, потащил её в свою комнату.

Дорога на пятый этаж казалась очень долгой.

– Ну, эм... спасибо снова, – поблагодарила Эльвира, упав на мягкую кровать. Диедаро полез в припрятанную заранее аптечку. Он-то занятия не пропускал.

– А почему ты не хочешь идти к нашему медику? Он тоже Грач, между прочим. Вдруг у тебя сотрясение, внутреннее кровотечение или разрыв тканей. Разденься, кстати. Там лёд всё равно надо прикладывать. Я сейчас.

Эльвира стянула с себя мастерку и футболку, оставшись лишь в бинтовой повязке, перетягивающую грудь. Место, куда Миодай нанёс заключающий удар, покраснело, но ничего серьёзного видно не было.

Завалившись на подушки, дао уставилась в белый фигурный потолок, украшенный лампой-лентой, рисующей сложный узор сияющим контуром.

– Ой, блин! – обернувшийся Диедаро уставился на Эльвиру в некотором недоумении. Оно было и понятно: помимо относительно свежих шрамов от пулевого ранения и нападения мстящей нежити, оставалось много старых рубцов, со школьных времён. Ну и встречи с оборотнями и вампирами бесследно не прошли.

– Да, в человеческих коллективах меня тоже не особо любили, – ответила на немой вопрос изгоняющая.

– Это что, всё люди сделали? – Диедаро ошарашено провёл пальцем по рваному шраму на животе.

– Не, не всё. У изгоняющего много врагов. Даже среди себе подобных. Короче, не отвлекайся. Взялся чинить – чини.

– Ладно...

Немного отлежавшись под ледяным компрессом, Эльвира выдала:

– Мне нужно в библиотеку.

– Может, тебе принести какую-то книгу? – немного подумав, предложил Грач. – Вот куда тебе с фингалом и опухшим лицом светиться?

– Хм. Я же не ты, мне глубоко плевать, как я выгляжу и что обо мне подумают.

– Сейчас было обидно. Но я постараюсь списать это на твоё состояние.

– Замечательно! Тогда слушай, я буду делиться внутренними переживаниями.

– Ледяной чай в термосе, ждет рассказов самой отбитой, даже страшно сказать, в прямом смысле слова, первогодке.

– Не, чая мне точно не надо, сам пей. Ну так вот. Книгу, что ты мне давал, сам открывал?

– Нет, не интересуюсь историей семьи Палесов. Ведущие род, правящие по праву силы – мы на их место не претендуем. Принимаем порядок вещей.

– Ясно. А я вот заглянула. И что-то геройством там и не пахнет. А вот массовыми убийствами себе подобных – да. В своё время они порешили много семей, которые не выступили в поддержку их власти. Ведь первородная семья принадлежит Эпопею. И с претензией семьи Палес на главенство