дровосека, – заметил великан. – И если ты собираешься и дальше лгать о происхождении ребенка, то лучше тебе было придумать что-нибудь получше, чем просто искупать ее в травяных настоях и нарядить в чужую одежду. Я учуял ее запах еще до того, как увидел, и сразу понял, что она не из этих краев.

Палец, длинный и толстый, как огурец, протянулся в сторону топора Лесника.

– А что касается вот этой игрушки, – добавил великан, – то если б мы хотели убить тебя, ты был бы уже мертв, а если мы решим убить тебя позже, она тебе все равно не поможет.

Лесник, сочтя эти слова вполне логичными, убрал топор в перевязь за спиной.

– Я и вправду дровосек, но на самом деле просто опекун этой девочки, так что должен следить, чтобы ее никто не обидел, – сказал он. – Ее зовут Церера.

– А я – Гогмагог, – представился великан. – Вы находитесь в моих владениях.

Церера даже невольно вскрикнула от восторга: Гогмагог, прославленный великан древнего Альбиона, один из расы титанов, которые, согласно легенде, первыми заселили Британию! В историях, которые рассказывал ей отец, Брут[17] и его товарищи после побега из разгромленной Трои высадились на Альбионе, где им пришлось сражаться с великанами за власть над королевством. Гогмагог, последний из титанов, вроде как расстался с жизнью после того, как его сбросил со скалы троянский герой Корин, хотя в некоторых версиях утверждалось, что его привезли в цепях в Лондон, где он служил одним из городских стражей. Теперь она видела перед собой живого великана с таким же именем; мало того – Церера была убеждена, что это и есть тот самый Гогмагог, поскольку если в башне в лесу могла обитать Рапунцель, то почему бы и Гогмагогу тоже не сыграть свою роль в разворачивающемся повествовании?

– Ты что, знаешь меня, деточка? – осведомился Гогмагог, заметив ее реакцию.

– Я слышала то, что про вас говорят, – ответила ему Церера. – Там, откуда я родом, ваше имя овеяно легендами.

Гогмагог так и напыжился от гордости.

– Видали, дети мои? – обратился он к своим отпрыскам. – Я же говорил вам, что знаменит!

Но на тех, как и на всех детей, нередко стесняющихся своих отцов, это явно не произвело особого впечатления.

– И давно вы здесь живете? – спросил Лесник.

– Сколько себя помню, – ответил Гогмагог, но Церера увидела, как его лицо на миг омрачилось замешательством. – Сколько мы все себя помним, – добавил он, и выражения лиц молодых великанов повторили его собственное. Теперь в дверном проеме позади Гогмагога возникла еще одна фигура – великанши, держащей на руках младенца размерами почти с Цереру.

– Это моя супруга, – объяснил Гогмагог. – Ее зовут Ингеборг, а на руках у нее наш маленький Горам. А остальные – это мои сыновья Бландабор и Корморан, а также моя дочь Грила. Прочие из нашего потомства ушли собирать дрова.

Словно в ответ на эти слова, в роще с западной стороны от них с треском рухнуло на землю дерево, а кроны его собратьев испуганно затрепетали. Ингеборг все это время широко и приветливо улыбалась Церере, обнажив зубы – большие и квадратные, словно кафельная плитка в ванной.

– Что вы знаете о госпоже Блайт? – спросил Лесник.

– Она была внимательна к нам, если не сказать больше, – ответил Гогмагог. – Она помогла моей жене родить нашего младшего сына, так как это были трудные роды. Мы же, в свою очередь, поступили так, как и подобает добрым соседям.

Церера искренне посочувствовала Ингеборг. Родить одну только Фебу и без того было достаточно тяжело – нет уж, хватит! Ей даже и думать не хотелось о том, насколько болезненней выталкивать из себя великанского младенца. Лесник тоже вроде немного расслабился, но место опасливой скованности заняла печаль – печаль человека, вынужденного поделиться плохими новостями.

– Госпожа Блайт погибла, – сообщил он, – и ее дочь тоже. А ребенок, который жил с ними, бесследно исчез.

– Погибла? – переспросил Гогмагог. – Но как?

Церера могла сказать, что его потрясение было самым неподдельным, и его дети отразили его, понуро повесив головы.

– Их убили, – ответил Лесник, – а тела скормили свиньям. Я похоронил то, что осталось, и теперь мы ищем ребенка – правда, те, кто забрал его, не оставили никаких следов.

Жена Гогмагога коснулась руки супруга, и они обменялись взглядами. Великан понимающе кивнул.

– У моей жены нюх получше, чем у меня, – объявил он, – а у меня он острей, чем у любой гончей. Не исключено, что мы больше преуспеем в поисках, чем вы. Мы сейчас же отправимся туда и посмотрим, что удастся обнаружить.

– Об их животных тоже нужно будет позаботиться, – присовокупил Лесник. – Наверное, вы могли бы добавить их к своему поголовью.

– Это можно, – подтвердил Гогмагог.

А затем впервые заговорила Ингеборг, и голос у нее оказался почти столь же низким, как у ее супруга. Она спросила, не нужно ли им что-нибудь в дорогу, но они уже взяли все необходимое из запасов Блайтов.

– Как перейдете через ущелье, будьте осторожней, – предостерегла Ингеборг. – На другой стороне царит раздор – по крайней мере, как нам говорили.

– Вельможи опять что-то не поделили, – объяснил Гогмагог. – До нас доходят слухи о захвате территорий и разграблении земель. Такова уж людская природа, ибо одни только люди стремятся получить больше, чем им причитается.

Он указал на край леса, где появились еще двое его огромных сыновей, первый из которых нес на плече древесный ствол, а другой – топор, по сравнению с которым топор Лесника показался бы зубочисткой.

– Мы берем один-единственный дуб, но человек возжелал бы весь лес. Это эгоистично и невоспитанно.

– И, даже заполучив этот лес, – подхватила Ингеборг, – он обратит свой взор на лес своего брата, нужен тот ему или нет, – поскольку не может назвать его своим.

– Вот почему, – заключил Гогмагог, – мы иногда едим таких невоспитанных людей.

Церера даже не знала, как лучше всего ответить на такое признание, так что мудро решила вообще ничего не говорить, втайне радуясь, что они были с великанами максимально вежливы.

– Церера, – обратился к ней Лесник, – надеюсь, ты меня простишь, но я хотел бы переговорить с Гогмагогом с глазу на глаз.

Церера не стала возражать. Она не видела особого смысла поднимать шум – все, что ей требуется знать, она в свое время обязательно узнает. Хотя и сомневалась, что Лесник так поступил бы, будь она мужчиной или выгляди как женщина, которой на самом деле являлась, а не как девчонка-подросток, которой некогда была. И, конечно, он не стал бы и пробовать сказать что-то в этом духе