держался с подветренной стороны от них и старался не двигаться, поскольку звери обладают очень острым чутьем, а здесь были и волки, и кое-что похуже волков. Я уже слышал о Бланшетт – девушке в красном плаще, которая бесследно пропала в лесу много лет назад. С тех пор с юга и востока поползли слухи о фигуре в красном плаще, мельком замеченной среди деревьев; и о волке, трусившем рядом с ней; и о женщинах, которых она уговаривала присоединиться к ней, обещая невиданные наслаждения, которые можно испытать в обществе волков. Теперь выяснилось, что Бланшетт надоели попытки найти пару своим сыновьям вкрадчивыми речами и она прибегла к похищению.

Неподалеку лежала молодая лань с разорванным горлом. Бланшетт и ее семейство стали жадно пожирать ее, и она, как и ее муж-волк и их сыновья-гибриды, употребляла мясо сырым и окровавленным. На глазах у меня они обглодали лань до костей, но и те были разгрызены, чтобы высосать костный мозг. Когда с ланью было покончено, стая настолько насытилась, что все в ней осоловели и вскоре заснули. Убедившись, что они глухи для этого мира, я подкрался к тому месту, где лежали девушки, и, приказав молчать, перерезал им путы и увел их с поляны. Поступь их была легкой, а вот я ступал неосторожно. Невидимая ветка вдруг хрустнула у меня под ногой, и в тот же миг огромный серый волк, любовник Бланшетт, проснулся. Я наложил на тетиву своего лука стрелу и выпустил в него, угодив прямо в сердце. Он тут же умер, жалобно взвизгнув, но его отпрыски были предупреждены, и Бланшетт тоже. Моя вторая стрела попала в среднего сына – того, что облизал девушку и заработал за это порезы когтями от своего брата. Он споткнулся, смертельно раненный, и упал в костер, где и встретил свой конец в пламени.

Погоня продолжилась, но мне не пришлось сражаться в одиночку. Девушка в фиолетовом платье придвинулась ко мне и попросила лук и стрелы. Я отдал их, целиком и полностью положившись на свой топор. Будучи совсем юной, она была не столь искусна в обращении с луком, как я, но стреляла довольно метко, и дочь Бланшетт сразу же пожалела, что опрометчиво выскочила на открытое пространство. Я услышал, как она взвизгнула, и увидел, как она сломала древко стрелы о дерево, оставив наконечник торчать у нее из руки.

Тем временем меньший из двух выживших самцов вырвался вперед, надеясь напасть на нас с обратной стороны, но другая девушка оказалась более ловкой и отважной, чем он наверняка надеялся, поскольку она вытащила из своих волос булавку и вонзила ее ему прямо в глаз, заставив отступить полуослепшим. И все-таки мы уже уставали, и я слышал со всех сторон жуткий вой, который становился все ближе и ближе: нас окружало все больше волков, которых привлек шум, поднятый их собратьями-полукровками. Очень скоро они должны были настигнуть нас – девушек ждала прежняя участь, а мне грозило быть разорванным в клочья.

И тут затрубили рога. Между деревьями замелькали факелы, горящие в темноте, и фигуры мужчин и женщин. Жители деревни пошли по моему следу, и они могли стать нашим спасением. Я позволил девушкам бежать дальше, к ним, а сам остался на месте.

Передо мной возникли три фигуры: один из братьев-волков, его сестра-волчица и Бланшетт. Позади них, скуля и бесцельно кружа на месте, держался их окривевший брат, но никто не подходил ближе. Они знали, что упустили свой шанс. Я ждал, что Бланшетт скажет что-нибудь – ожидал услышать от нее проклятия, угрозы, обещания отомстить, – но вместо этого заговорил ее невредимый сын. Его слова звучали невнятно, гортанно, но я достаточно хорошо его понимал.

– Я знаю тебя, Лесник, – прохрипел он. – Ты убил нашего отца и нашего брата, но нас ты не убил, и мы не забудем тебя. За каждого из моей родни, погибшего здесь этой ночью, я заберу тысячу жизней, и их кровь будет на твоих руках. Зарождается новый орден – орден волков. Мы возглавим его, мой клан и я, и со временем это мы будем править здесь всем – прежде всего потому, что люди недостаточно сильны, чтобы противостоять нам. Посмотри на меня! Запомни мое имя! Меня зовут Лерой, и однажды я стану королем!

А затем все четверо убежали, оставив меня одного.

И это было началом ликантропов и всего, что за этим последовало.

* * *

Церера сидела, свернувшись в своем кресле у очага, полностью захваченная этим повествованием. Какой бы страшной ни была эта история, ей не хотелось, чтобы она заканчивалась.

– А что стало с Бланшетт? – полюбопытствовала она. – И с той сестрой и окривевшим братом?

– Сестру убил Лерой, – ответил Лесник, – и брата тоже.

– Но почему?

– Говорят, что сестре, поощряемой своей матерью Бланшетт, захотелось стать королевой. Ее ослабевший брат встал на ее сторону против Лероя, и оба поплатились за это. Когда восстаешь против того, кто сидит на троне или только претендует на него, есть только одно правило: не оступись.

– А Бланшетт?

Лесник вынул трубку изо рта. Во время рассказа та остыла, но он не стал опять разжигать ее и встал. Пора было ложиться спать.

– Тоже погибла, – ответил Лесник. – От руки своего сына, хоть и была волком почище любого из них.

XXIV

ONCÝIG (староангл.)

Страдать от бесплодных стремлений заполучить чего-либо или кого-либо

Поднявшееся на следующий день солнце принесло скудное тепло. Рука у Цереры была скорее просто чувствительной, чем причиняла ей сильную боль в течение ночи, и поэтому она проснулась более отдохнувшей, но кожа оставалась вздутой, а чувство скованности в шее и спине так и не прошло. Лесник, который спал возле очага и поддерживал в нем огонь, чтобы сохранить тепло, выразил сдержанное удовлетворение делом своих рук и приготовил свежую примочку, чтобы перевязать рану. Однако Церера попросила его подождать, пока у нее не будет возможности помыться, поэтому он наполнил железное корыто водой, поставил его на огонь нагреваться и, когда от него пошел пар, опустил его на пол, прежде чем оставить ее приводить себя в порядок.

Церера отыскала тряпку, которую можно было использовать вместо мочалки, грубое полотенце, чтобы потом вытереться, и кусок того, что, по ее предположению, было самодельным мылом – животным жиром, смешанным со щелоком. В воду она добавила мяту, лаванду и немного розмарина из запасов госпожи Блайт. А потом встала коленями на полотенце и вымыла лицо, волосы и торс, прежде чем