Надо было отказаться. Катя знала это абсолютно точно. Собиралась сказать «нет», даже открыла рот, чтобы произнести нужное слово. Только непокорные губы почему-то выдали совершенно другое: благодарность… и согласие. Она послушно двинулась следом за мужчиной. Хорошо, хоть хватило ума высвободить руку.

Все это уже было… Уютный салон. Печка, включенная на полную мощность. Напряженный взгляд. Незримая стена между ними… Катя вдруг подумала о том, что ей не удалось справиться с прошлым уроком, раз судьба заставила проходить его еще раз. Но в чем именно заключалась ошибка? И как ее исправить? Девушка не знала.

Тогда в глазах мужчины таился страх. И надежда. Сейчас – только усталость.

– Куда ехать?

Его равнодушный тон полоснул по и без того натянутым нервам. Катя вспыхнула и вцепилась в дверную ручку, будто хотела выскочить прямо так: на ходу.

– До остановки, там я пересяду на маршрутку.

Кирилл вздохнул и проговорил медленно, будто обращаясь к неразумному ребенку:

– Катя, в такой ливень все машины полные. Еще и час пик. Так стремитесь вымокнуть?

Она мотнула головой.

– Нет… Но я не хотела создавать Вам сложности…

Мужчина опять вздохнул, переводя взгляд на дорогу.

– В таком случае, прекратите выдумывать ерунду и просто скажите, куда Вас отвезти.

– Вы всех студенток развозите по домам?

Спросила и тут же осеклась: не стоило этого произносить. Ее не касается, кого он подвозит. Не должно касаться. Но Кирилл отреагировал абсолютно спокойно. Кивнул, не поворачивая лица:

– Конечно. Если оказываюсь рядом, когда они выходят на улицу без зонта. Так поступит любой нормальный человек.

Катя зажмурилась, отворачиваясь к окну. С чего вообще пришло в голову, что подобная забота предназначалась только для нее? Разумеется, он поможет каждой девушке, оказавшейся в такой же ситуации. Тихо назвала улицу, на которой снимала жилье. Всего какие-то полчаса – и они будут на месте. И совсем не обязательно в это время разговаривать.

Кажется, Кирилл понял ее настроение. Он больше не задавал вопросов и сам ничего не говорил. А спустя несколько минут вообще включил музыку. Негромко, но, смешавшись с шумом дождя, она заглушила все остальные звуки. Катя перестала слышать даже собственное дыхание. Если бы находящийся рядом мужчина и захотел что-то сказать, вряд ли бы удалось эти слова различить.

Они находились уже в нескольких кварталах от нужного адреса, когда девушка вдруг подумала о том, как выглядит со стороны ее нынешнее жилье. Малюсенькая лачуга с покрытой шифером крышей, деревянный забор с облупившейся краской, размытая грунтовая дорога. Представила ЕГО реакцию и поняла, что абсолютно не хочет, чтобы хотя бы какая-то часть ее жизни стала ему известной. Она не нуждалась в жалости. От него уж точно не хотела этого чувства. И не собиралась ничего объяснять, а вопросы неизбежно последовали бы, стоило только Кириллу увидеть ее дом.

Катя торопливо развернулась, коснувшись его плеча.

– Кирилл Александрович… Простите, я совсем забыла… Мне нужно в магазин. Мы только что проехали торговый центр. Вы могли бы туда вернуться?

Пальцы дрогнули, едва она дотронулась до ткани его пальто. Только до ткани… Совершенно немыслимых усилий стоило заставить себя отдернуть руку, чтобы не скользнуть выше – к распахнутому вороту. К открытой шее, по-прежнему без шарфа. Похоже, Кирилл так его и не купил…

Нельзя было об этом думать… Не ее дело, во что он одевался… Но Катя все равно пожалела о том, что тогда, два года назад так и не подарила ему шарф. Хотела, много раз. Даже присматривала в дорогих бутиках, выбирая тот вариант, который точно бы подошел любимому человеку. Но что-то все время отвлекало, а потом стало слишком поздно. А теперь ни моральной, ни финансовой возможности сделать такой подарок у нее не существовало.

Машина остановилась на площадке перед огромным торговым центром. Катя в нем никогда не была: два года назад его еще не было, а теперь она предпочитала делать покупки в более дешевых магазинах. Но не могла не порадоваться, что так вовремя вспомнила о нем: это был хороший повод уйти, избежав ненужных расспросов.

Девушка снова пробормотала слова благодарности и хотела уже выйти наружу, когда услышала тихое обращение мужчины.

– Катя… Задержитесь еще на минуту.

Хоть и привыкла уже за две недели к его постоянной серьезности, но все-таки не могла опять не отметить странной сосредоточенности, застывшей на лице. Он совсем разучился улыбаться? Или только с ней ведет себя так? Нет повода для веселья в ее присутствии? От этой мысли и самой стало тоскливо. Действительно, с чего бы он дарил ей улыбки?…

От его взгляда чувствовала себя неуютно. О чем он думает, рассматривая ее так пристально? Последнее время Катя слишком смущалась, когда оказывалась в центре чьего-то внимания. Не хотела этого. Ей все время мерещились недостатки. В прическе. В лице. Об одежде вообще лучше было не рассуждать. В Петербурге, закрывшись от окружающего мира пыльными архивами, она радовалась тому, что почти не приходится общаться с людьми. Другие сотрудники в большинстве своем мало придавали значения внешнему виду тихой, почти незаметной девочки. Ее работа всех устраивала, а иного и не требовалось.

Сейчас все страхи вернулись в полной мере. Опять дала о себе знать обида. На отца, лишившего ее не только принадлежащего по праву, но и оставившего без матери. Все могло быть иначе, если бы мама не умерла… На самого Кирилла. Неужели он не видел, как много значит для нее? Как она дорожит каждым мгновеньем, проведенным рядом с ним? Зачем допустил так близко к себе, если с самого начала не планировал ничего серьезного? И сейчас: зачем продолжает мучить?

Вопрос был уже готов сорваться с уст, но мужчина опередил ее.

– Вы сегодня сказали, что никогда мне не лгали… Ответьте всего на один вопрос. Честно…

Катя вздохнула почти с облегчением, полагая, что он снова собирается говорить о курсовых. Но ошиблась: Кирилл спросил совсем другое.

– У Вас… все… хорошо?

Не ожидала. Совсем. За его вопросом крылось гораздо больше того, что на первый взгляд таили в себе эти простые слова. Ей внезапно захотелось вжаться в сиденье, куда-то скрыться, превратившись в невидимку. Спрятаться от его внимательного взгляда… И от всего мира – в его руках. Еще больше – вцепиться в полы полурасстегнутого пальто. Поймать губами бьющуюся на шее жилку. Забыть о непреодолимой пропасти между ними.

Он ждал ответа, и Катя понимала, что не сможет уйти, не дав его. В почерневших глазах ей почему-то почудилась боль. Вина. И… сожаление?

Вот этого точно не нужно. Никому из них.

Она выдохнула привычную улыбку, давно ставшую повседневной одеждой. В самом деле никогда не лгала ему и теперь не собиралась. Как и объяснять, что в понятие «хорошо» они вкладывают совсем разные значения.