– Да, Кирилл Александрович. У меня все хорошо. Вполне. И спасибо, что подвезли…

Мужчина коротко кивнул, но вновь задержал ее. Чуть откинулся назад, доставая с заднего сиденья зонт. Вложил в ладонь девушки, стараясь при этом не коснуться ее самой.

– Возьмите. Пригодится, если дождь не закончится, пока будете в магазине. Занесете мне завтра… или в другой день.

Катя поспешила укрыться за раздвижными зеркальными дверями центра, и, проводив отъезжающую машину взглядом, не смогла удержать всхлип. Прижалась щекой к тонкой, изогнутой ручке зонта, в том самом месте, где только что находилась ЕГО пальцы.

Предыдущие бессонные ночи и непрекращающийся всю ночь ливень дали о себе знать: Катя проспала. Впервые за многие месяцы не услышала звонка будильника. Ее разбудили солнечные лучи, проглянувшие на свежем после дождя небе. В другое время она бы обязательно порадовалась предвкушению неожиданного осенью теплого дня, но сейчас такой возможности не было: следовало спешить, чтобы успеть на лекции. А это казалось проблематичным уже даже на маршрутке: до занятий оставался всего час.

Пришлось пренебречь не только макияжем, но и завтраком. Впрочем, особой проблемы девушка не видела: с утра аппетита не было, а заработанные на курсовых деньги позволяли рассчитывать на обед в институте.

Отсутствие косметики на лице смущало гораздо больше. Беглый взгляд в зеркало почти расстроил: все еще припухшие веки, сухие губы, стянутые в хвост волосы из-за нехватки времени на другую прическу. Катя грустно улыбнулась собственному бледному отражению. Сейчас она самой себе напоминала какого-то потерянного ребенка, которого обязательно бы пожалела, случайно встретив на улице.

Торопливо бросила в сумку косметичку и поспешила к выходу. Если не придется ждать маршрутку слишком долго, удастся привести себя в порядок перед парами.

Не повезло: утренний транспорт, как всегда, был переполнен – девушка смогла сесть в машину лишь спустя полчаса и в институте оказалась всего за несколько минут до начала лекции. ЕГО. Невольно приходилось выбирать: попасть в аудиторию яркой и накрашенной, подобно другим студенткам, однако с опозданием, что неминуемо повлекло бы за собой пристальное внимание преподавателя, или вовремя, но незаметной серой мышкой. Катя, вздохнув, выбрала последнее.

Окликнула заходящую в лифт женщину, прося ту немного подождать. Заскочила в кабину следом, с трудом пытаясь восстановить сбившееся от быстрого бега дыхание. Волосы растрепались. Наверное, со стороны она выглядела забавно. Даже смешно. Катя подумала именно об этом, неожиданно поймав на себе взгляд спутницы.

А вот женщина оказалась красивой. Настолько, что девушка почувствовала себя неловко рядом с ней. Она редко переживала подобное, не придавая особого значения внешности. Но сейчас все было иначе. Так случается, когда даже уверенность в своей привлекательности меркнет на фоне другого человека. Слишком контрастным представился собственный небрежный вид в сравнении с выразительным, продуманным до мельчайших деталей образом стоящей напротив дамы.

Светлое, спокойное лицо. Здоровый румянец. Искрящиеся глаза. Идеальный контур губ, лишь слегка тронутых блеском. Макияж, выполненный настолько профессионально, что он был едва заметен, при этом подчеркивая все достоинства незабываемого лица. Густая, блестящая копна волос, даже на ощупь кажущихся шелковыми, небрежно и при этом как-то чарующе рассыпавшихся по плечам. Дорогая одежда, сшитая будто специально для ее обладательницы. Парфюм. Тоже дорогой. Катя знала этот запах: он очень нравился ей. В прошлой жизни.

Увлекшись рассматриванием незнакомки, девушка не заметила, как лифт остановился. Посторонилась, пропуская ту вперед, по-прежнему не отрывая от нее глаз. Изумленная, даже ошеломленная: в этой красоте не было ничего вызывающего или надменного. Женщина прекрасно осознавала свою притягательность, о чем свидетельствовали легкая, уверенная улыбка и наполнявшее взгляд довольство, но нисколько тем не кичилась. Просто наслаждалась: собой, обстановкой, и, кажется, вообще всем вокруг.

Так непривычно было наблюдать за подобным, видеть гармонию в каждом движении. Именно то, чего не хватало ей самой, чему она так и не научилась, ни в деревне, отчаянно пытаясь выбросить из головы человека, отнявшего у нее и прошлое, и настоящее, ни в Петербурге, где старые архивы ничуть не добавляли покоя. Да, помогали забыться на время, отдохнуть от слез и обид, но не исцелиться от них, не спастись навсегда, не найти в душе места для прощения. И никто даже представить не мог, как сильно она желала хотя бы иногда улыбаться вот также свободно и открыто, не маской непробиваемых эмоций, а всем сердцем, распахивая его для окружающего мира.

Катя задумалась о том, что эта красавица могла делать в институте. На студентку она явно не походила. Для того чтобы оказаться матерью кого-то из обучающихся, была слишком молода. Среди преподавателей тоже не припоминалось… таких. Невольно пришла мысль о том, каким успехом, наверное, женщина пользуется у противоположного пола. Это не вызывало сомнений. Даже отсутствие собственного опыта позволяло оценить впечатление, которое наверняка производила незнакомка на мужчин.

Говорить о зависти было, пожалуй, неуместно. Катя не смогла бы стать похожей на нее и раньше, когда имела достаточно денег, чтобы выглядеть достойно. Теперь она показалась сама себе тенью, незримой, почти безликой. Ее никто никогда не сравнил бы с этой красивой дамой, потому что такое сравнение изначально было обречено. И девушка, действительно, не завидовала. Просто любовалась издалека с какой-то затаенной в сердце болью, робко размышляя о том, как красива и правильна должна быть жизнь ТАКОЙ женщины. И каким совершенным должен быть ее спутник…

Поток мыслей неожиданно прервался мелодичным смехом и радостным возгласом:

– Кир! Как хорошо, что я успела тебя застать! – и незнакомка бросилась навстречу мужчине, вышедшего из дверей деканата.

Катя забыла о том, что студенты, скорее всего, уже в аудитории, а она сама хотела оказаться там раньше профессора. Даже дышать, кажется, перестала. Застыла, вжавшись в массивную каменную колонну, почти скрывшую ее от встретившихся в коридоре людей.

Сквозь разломившую виски боль попыталась добраться до здравого смысла. Это могла быть… его знакомая. Просто знакомая. Случайно зашедшая навестить…

– Что ты здесь делаешь?

– Решила завезти тебе еду…

Мужчина расхохотался. Боль в висках стала сильнее: Катя не слышала его смеха целую вечность.

– Я похож на маленького мальчика, который нуждается в опеке?

– Ты похож на большого мальчика, совершенно не думающего о своем здоровье. И это приходится делать мне…

– У нас здесь вполне приличное кафе.

– В которое ты опять забудешь зайти…

Он снова засмеялся.

– Заботливая ты моя… Решила опоздать на собственную работу, лишь бы спасти меня от голода?