– Ой, да ладно, мне уже донесли, что съемок не будет. Стала бы я пить накануне тогда…

– А чего пила? Горе заливала?

Она помедлила с ответом, ощутив, как в живот плюхнулся тяжелый вязкий ком полной безнадеги.

А потом она выпалила первое, что пришло в голову:

– Послушай, может, переспим?

Последнюю фразу Рокси выговорила, притормозив у светофора.

Ошеломленный Егор тюкнулся лбом в приборную доску и посмотрел на нее как на ненормальную.

– Что? – недовольно поморщилась она. – Я что-то не то сказала?

Теперь с ответом медлил он, хлопая своими длиннющими ресницами, которым бы любая девушка позавидовала:

– Да как тебе сказать… Что это на тебя нашло?

– А что мне делать? Я себя реально очень хреново чувствую, так что выбор невелик: или потрахаться, или продолжить пить. В любом случае – ты назначен в партнеры.

Егор серьезно посмотрел на Рокси.

Она ответила злым взглядом, в котором не было ничего женственного и кокетливого.

– Так плохо? – тихо спросил он.

– Ужасно, – ответила Рокси. – Чувство такое… гадкое. Как будто тебя использовали, а потом выбросили, как драный гандон, как тряпку, как… не знаю… котенка приблудного. А я не могу так. Не привыкла. Я же от всех мужиков всегда уходила сама, понимаешь?

Он не ответил, только посмотрел с пониманием, и это было невыносимо.

Рокси почувствовала себя грязной, старой и невероятно усталой бабой.

Она не хотела плакать, но слезы вдруг брызнули из глаз горячим потоком, выжигая на щеках целые каналы. Дорогу заволокло пеленой, и Рокси резко нажала на тормоза, потому что больше ничего не видела.

Позади раздался визг тормозов, но она, уткнувшись в руль, ничего не хотела слышать. Краешком сознания она уловила, как хлопнула дверь, а потом уверенная рука вытащила ее на улицу и поволокла за собой.

Егор, перепуганный слезами, усадил ее на пассажирское сиденье и сел за руль, игнорируя возмущенные гудки.

«Феррари» рванула вперед, освобождая проезд.

Когда она наконец успокоилась, то поняла, что машина больше не едет.

Перед ней высилась стена какого-то дома. Егор сидел рядом и курил, стараясь не смотреть на нее.

– Мы где? – прохрипела она. После рыданий голос не слушался. – Куда это ты меня привез?

– К себе, – ответил он, как ей показалось, неприязненно. – Куда мне еще было тебя везти? Пошли уже, двадцать минут тут сидим.

Ей показалось, что в этот момент Егор ее просто ненавидит.

Рокси глянула в зеркало – оно показывало какие-то ужасы: страшную тетку с черными подглазьями и распухшим красным носом.

– Ох, ну и ну… – простонала она и потащила к себе сумочку.

– Ну, что еще? – спросил он зло.

– Да погоди ты, не могу я в таком виде…

Он отобрал у нее сумку, сдернул с себя очки и сунул их ей прямо в руки.

Рокси повертела очки в руках, а потом нацепила на нос с делано независимым видом.

– Ну, пошли, – лихо сказала она и вышла из машины.

В лифте они разглядывали стены с захватывающим интересом, словно в жизни не видели ничего лучше.

В квартире Егора Рокси сразу же оккупировала ванную, откуда прокричала, что сейчас сдохнет от голода.

Горячие струи хлестали по лицу, и она, слишком обессиленная, чтобы намылить мочалку, просто стояла, задрав голову вверх.

Когда Рокси, укутанная в его халат, с мокрыми волосами, вышла в кухню, Егор расставлял тарелки и что-то жевал. Увидев ее, он отошел к плите, где весело булькала кастрюля с каким-то супом.

– Сейчас будем есть, – сказал он, не поворачиваясь.

Рокси подошла ближе и прижалась к его спине. Егор застыл, держа в отставленной руке крышку.

– Ты на меня злишься? – прошептала она.

– Ничего я не злюсь…

– Нет, злишься, я же вижу. Ты меня пожалел, верно? Оттого и эфир пробил, и к себе приволок. Я понимаю, что никогда тебе не нравилась… Ведь не нравилась, верно?

Ее ладони шарили по его животу вверх и вниз.

Егор не отвечал, только кадык дергался, да дыхание вдруг стало горячим и прерывистым, как ветер в пустыне. Язык вдруг высох, так что подробно рассказать, почему она никогда ему якобы не нравилась, с ее гренадерской статью, грубоватыми шуточками, оглушительным смехом… и грудью третьего размера, никак не получалось.

В конце концов, для него Рокси всегда была скорее своим парнем, боевой подругой, связанной тайным романом с его лучшим другом.

Это же вообще какое-то извращение – хотеть «своего парня».

Разве можно ее воспринимать как… женщину?

Еще как можно. Только признаваться нельзя.

– Мы ведь ничем друг другу не обязаны, – шептала она.

Он сглотнул и задергал головой, что можно было понять и как «да», и как «нет», а потом хрипло сказал:

– Не обязаны.

– И мы оба знаем, зачем я тут.

На этот раз он даже не ответил, только сопел, запрокинув голову назад, когда ее руки потянули ремень на джинсах.

Егор бросил крышку в мойку и повернулся к Рокси, которая улыбнулась, вот только губы ее тряслись, а глаза опять были на мокром месте…

Без каблуков она оказалась с ним одного роста, и это слегка напугало и шокировало, потому что за пару лет он привык смотреть на нее слегка снизу вверх. А сейчас ее разбойничьи глаза оказались так близко, что он был к этому совершенно не готов.

– Что ты стоишь, как дурачок? – прошептала она, и эти слова словно взорвали все вокруг.

И больше не стало каких-то преград, которые он громоздил одну на другую, убеждая себя, что им нельзя…

Все нельзя, потому что есть какие-то дурацкие обязательства перед другими людьми.

То, что другие люди не хотели играть по правилам, к делу не относилось.

Кухня – с ее сверкающим хромом острыми углами – для дальнейших действий не подходила.

Рокси пятилась, а Егор наступал, не прекращая ее целовать.

Пояс от ее халата куда-то делся, и восхитительное тело само выскочило из лишней одежды. Ее руки что-то делали с ним, прикасаясь к тем самым точкам под кожей, от которых любого мужчину бросало в жар. Они с грохотом перевернули стул, некстати оказавшийся на пути, а потом Егор уронил Рокси на кровать, но отнюдь не от порыва чувств, а потому что нелепо запутался в собственных штанах…

Она лежала на кровати, голая, с растрепанными мокрыми волосами, и улыбалась, глядя, как он дрыгает ногами, освобождаясь от джинсов. Отшвырнув штаны в сторону, он бросился к ней с рычанием.