— Боюсь, что лучшее, чего мы можем ожидать от них — этолишь видимость сопротивления, — ответил Спархок.

— А Воргун, отчего он задерживается? — спросилУлэфа Келтэн.

— Не знаю что и подумать.

— По-моему, нам надо сейчас принести свои извинения ипотихоньку выбираться отсюда, — сказал Тиниен. — Макова все равно нескажет нам ничего нового.

— Послушаем сначала, что скажет Долмант, — решилСпархок. — Мы не должны дать Энниасу никакой возможности догадаться, чтомы собираемся предпринять. Мы знаем, почему сейчас он тянет время, но посмотрим,что он собирается делать. Ведь Мартэлу понадобится срок, чтобы развернуть силы,так что немного времени у нас еще есть.

— Совсем немного, — пробормотал Тиниен.

— Обычно в таких обстоятельствах первым делом разрушаютмосты, — сказал Бевьер, — это несколько задержит наступающую армию.

— Нет, — покачал головой Спархок. — Через этидве реки здесь перекинуто больше десятка мостов, а у нас лишь четыреста воинов.Не стоит рисковать этими людьми ради задержки в несколько часов.

— Не говоря уже о том, что лэморкандцам, наступающим ссевера, вообще не понадобятся никакие мосты, — добавил Тиниен.

Двери Палаты Совещаний внезапно широко распахнулись и в залвбежал, шумно дыша и шаркая по мрамору полу подошвами сандалий, испуганныймонах. Сверкающие пылинки спутали свой сонный хоровод и суматошно закрутились ввоздухе. Приблизившись к кафедре монах отвесил глубокий поклон и вручил Маковесложенный лист бумаги.

Макова торопливо пробежал глазами по посланию и тонкаяулыбка скрытого торжества появилась на его лоснящемся лице.

— Я только что получил весьма важное сообщение, братьямои, — объявил он. — Две больших толпы пилигримов подходят кЧиреллосу. Мне известно, что многие из вас несколько оторваны от сиюминутныхсобытий, будучи заняты размышлениями над вопросами более глубокими, духовногосвойства, но все же, я полагаю, не для кого не секрет, что в Эозии сейчаснеспокойно. Думаю, что нам сейчас стоит разойтись, чтобы мы все могли прояснитьдля себя ситуацию и собраться вновь завтра утром. — Он оглядел рядыпатриархов. — Возражений нет.

— Пилигримы, — презрительно фыркнул Улэф,поднимаясь.

Спархок, однако, продолжал сидеть, устремив тяжелый взглядчерез зал на первосвященника, который отвечал ему тем же. На лице Энниасаиграла легкая улыбка.

Вэнион поднялся вместе с другими патриархами и отыскалглазами Спархока. Сделав рукой приглашающий жест он двинулся к выходу.

— Давайте выбираться отсюда, — шепнул Спархокдрузьям.

Патриархи цепочкой шли по направлению к дверям, бурнообсуждая прервавшее заседание событие. Тут и там образовывались кучки оживленножестикулирующих людей в черных сутанах. Спархок вывел своих тяжело вооруженныхспутников к мраморным ступеням, ведущим вниз к галерее, и они двинулись квыходу. Пандионец с трудом сдерживал желание растолкать загораживающее дорогувзволнованное духовенство. У самых дверей Спархок нос к носу столкнулся спервосвященником.

— А, это ты Спархок, — проговорил Энниас, злорадноулыбаясь. — Собираешься подняться на стены города, чтобы полюбоваться натолпы пилигримов, воспламененных огнем истинной веры?

— Что ж, интересная мысль, — сквозь зубы произнесСпархок. — Но я вообще-то собирался в первую очередь отправиться поестьчто-нибудь. Не хотите ли присоединиться ко мне, Энниас? Думаю, Сефрениянажарила козлятины. Я слышал, жареная козлятина сгущает кровь, а вы выглядитекаким-то слишком водянистым в последнее время.

— Весьма польщен, Спархок. Но у меня, к сожалениюнеотложные дела. Ты понимаешь, дела церкви.

— О, конечно, конечно. Кстати, когда будетеразговаривать с Мартэлом, передайте ему мои самые сердечные пожелания. И еще.Передайте, что я с нетерпением жду продолжения беседы, которую мы начали вДабоуре.

— Я не премину передать все это ему, сэр рыцарь. Атеперь прошу меня простить, — первосвященник раздраженно мотнув головойповернулся и прошел через широкий дверной проем.

— О чем это вы тут столь любезно беседовали? —поинтересовался подошедший Тиниен.

— Тебе бы стоило знать Спархока немного лучше, —сказал ему Келтэн. — Он скорее бы умер, чем спасовал и упустил возможностьиспортить Энниасу настроение. Помню, в ранней юности он даже не пикнул, когда яразбил ему нос, результаты чего вы можете видеть на его лице до сих пор. Нет,он всего лишь кротко и дружески улыбнулся мне, а потом так заехал мне в живот,что я света не взвидел и несколько минут после этого пытался сообразить, какмне снова начать дышать.

— А ты, значит, пикнул?

— Нет, что ты. Как я мог это сделать, когда у меня втот момент была единственная забота — восстановить свое дыхание. Что мы будемделать, Спархок?

— Вэнион хочет поговорить с нами.

Немного в стороне от двери стояли магистры Воинствующихорденов, с ними был и патриарх Эмбан. На всех лицах читалось напряжение.

— Наша главная забота сейчас — это городскиеворота, — сказал Абриэль.

— Как вы полагаете, братья мои, можем мы рассчитыватьна солдат церкви? — спросил Дареллон. — По крайней мере, они могли бызаняться уничтожением мостов на подходах к городу.

— Я бы не советовал доверять им вообще что-либо, —резко проговорил Эмбан. — Они подчиняются Энниасу, а эта лиса не станет,конечно же, чинить препятствий на пути у своего приятеля — Мартэла. Так кто жетам в конце концов наступает на нас, Спархок?

— Докладывай ты, Берит, — сказал пандионецпослушнику. — Из нас ты — единственный, кто видел все собственными глазами.

— Да, милорд. С севера наступают лэморкандцы, вашасветлость. Камморийцы и рендорцы — с юга. По отдельности армии нельзя назватьбольшими, но, объединившись, они будут представлять для Священного городадовольно серьезную угрозу.

— А эта армия, что идет с юга, — сказалЭмбан, — как она развернута?

— В авангарде — камморийцы, ваша светлость, они жеприкрывают фланги, в середине же и арьергарде — рендорцы.

— Они одеты в свои обычные черные балахоны?

— Трудно сказать, ваша светлость. Они были далеко зарекой, к тому же еще подняли огромные тучи пыли. Видно было только, чторендорцы одеты иначе, нежели камморийцы. Это все, что я могу сообщить.