Спешившись, Лиам подошел к крестьянке, словно собираясь ее обнять. Но не успел он этого сделать, как старуха, приподнявшись на цыпочки, залепила ему пощечину. Странное приветствие! Но Лиама оно совсем не смутило: он все равно обнял крестьянку и что-то прошептал ей на ухо. Старуха перевела суровый взгляд на меня.

Лиам поворачивается ко мне, щека у него горит алым.

– Майлин, познакомься с моей старой подругой Эвелиной. Эвелина – Майлин.

– Рада знакомству, – заверяю ее я, слезая со своего Гнедого. Но подойти ближе не решаюсь: вдруг я встречу столь же теплый прием? Старуха похожа на ведьму из сказки. Лиаму стоит поостеречься, не то окажется в кипящем котле!

– Эвелина приютит наших лошадей, пока мы будем в Потайной деревне. Взять их с собой нельзя. Слишком…

– Слишком опасно. Я поняла.

Но оставить здесь Гнедого? Сомневаюсь, что это хорошая идея…

– Вот эта лошадь, – неуверенно сообщаю я, – увы, не моя собственная.

Лиам округляет глаза.

– Только не говори, что ты ее украла!

– Мне надо солгать?

К моему изумлению, морщинистое лицо старухи странно вытягивается. Улыбается, что ли? Похоже на то…

Да и глаза Лиама искрятся весельем и легкой насмешкой.

– Все лошади здесь – краденые. Других не найдешь.

– Чудесно. Однако моя лошадь из Рубии. Она была во дворце, и кто-то может ее узнать.

Но ведь мой неприметный конь ничем не отличается от тысячи других гнедых лошадей. И Лиам с Эвелиной бросают на Гнедого такие взгляды, что я ласково треплю его по гриве, шепотом заверяя, что он – самый неповторимый и прекрасный конь на всем белом свете!

– Никто сюда не придет, – рассеял мои сомнения Лиам. – А в случае чего Эвелина вместе с лошадьми спрячется в пещере. Она тоже не горит желанием вернуться во дворец.

И только сейчас я заметила, что Эвелина за весь разговор не проронила ни слова!

– Ты из прислуги?

Вместо ответа Эвелина вызывающе скрестила руки на груди. Лиам пояснил:

– Это было очень давно.

По его голосу стало понятно, что лучше этой темы не касаться.

– Давай, надо позаботиться о лошадях.

Кивнув, помогаю Лиаму почистить лошадям копыта, притащить в загон сено. Все время думаю о Грейс, но тут вспоминаю, какой теплый прием оказала Лиаму Эвелина.

– А почему она тебе врезала?

– Я нарушил правило, – объясняет он, разделяя сено поровну, чтобы лошади за него не дрались.

– Какое правило? Нельзя приводить домой девочек?

С усмешкой Лиам касается моих волос, убирая соломинку, которая застряла в слипшихся от соленой воды прядях.

– И мальчиков тоже. Вообще никого нельзя.

– У-у, какие строгие правила.

– Очень строгие.

– Даже подлые! И кто их придумал?

– Я сам и придумал, – отвечает Лиам, на прощание похлопав свою кобылку по крупу. – Сдуру.

– Есть три правила, – говорит Лиам, закатывая рукава до локтей.

В тусклом, отраженном от лунно-серебристых камней солнечном свете его кожа кажется бледнее, а глаза – какими-то темными: золотые искорки в них словно погасли. Мы стоим перед входом в ущелье. Тропинка слишком узкая, идти придется друг за другом. Щурясь, запрокидываю голову: есть ли край у этих огромных скал? Где они кончаются? Они, наверное, выше облаков, упираются вершинами прямо в небеса. А может, уходят в другой мир – за пределы всех реальностей.

– Лишь три, но все очень важны. Первое правило: эта тропа принадлежит камням. Смотри не задень ничего.

Разумеется, не буду! Так и каменную лавину вызвать можно… По спине бегут мурашки от одной мысли, что в этот узкий проход, ведущий сквозь гору, посыплются камни.

– Второе: двигайся медленно, текуче, как вода. Вообрази, что ты – река.

О чем это Лиам? Не успеваю уточнить, потому что он уже двинулся вперед. Не горю желанием остаться здесь одна! Вдруг появятся ветровые волки? Лиам мне только что про них рассказал.

– А третье правило? – хочу уточнить я.

Мы ступаем сквозь прохладу скал; Лиам шагает впереди, неспешно, неторопливо, а за ним крадусь я. Не знаю, так достаточно текуче? Никак не могу представить себя рекой…

Лиам улыбнулся мне через плечо, по спине у меня пробежал неприятный холодок. Улыбка, конечно, замечательная, но я вижу в ней тень страха, отражение дурного предчувствия.

– Не медли. Никогда не медли среди камней.

Во рту у меня пересохло, на губах оседает пыль, которую мы подняли ногами, шагая. Лиам старается не задевать скалы, и на всякий случай я следую его примеру.

Что-то здесь нечисто. Говоря об опасности, Лиам не имел в виду сыплющиеся на голову камни. Точнее, не только их. Эти скалы… они древние и жестокие. В них таится зло.

– Что это за горы?

Лиам не оборачивается.

– Двигайся медленно, – повторяет он второе правило. – Тогда они тебя не увидят.

Они… видят меня?

Лиам замедляет шаг, выставляет одно плечо вперед, идет полубоком. Проход между скалами сузился. Мне же не показалось? Проход действительно стал уже?

– Не оборачивайся, – тихо просит Лиам. Голос хриплый и мрачный. – Иди только вперед.

– Это уже четвертое правило.

– Точно не знаю, но думаю, что его тоже нужно соблюдать.

– И ты никогда не нарушал это правило? А если обернуться, что будет?

Плечи Лиама вздрогнули. Он смеется, что ли?

– Я же не могу знать все.

– Ты говорил, что они меня видят, эти камни.

– Увидят, если ты их заденешь. Если будешь долго стоять на месте или идти слишком быстро.

– Значит, камни… живые?!

– Не будь они живыми, разве стал бы я тебя предостерегать?

Прижимаю руки к груди, стараясь сделать плечи как можно у́же, чтобы не задеть ненароком каменные стены.

– Проход сужается.

Лиам едва заметно кивнул – только волосы шелохнулись.

– Я заметил.

Лишь спустя секунду до меня доходит, что это значит.

– Так не должно быть?

Только бы Лиам не кивнул! Но он утвердительно качает головой. И в этот миг скалы задрожали! Что-то зарокотало. Слышу глухой шум – будто по ту сторону гор в пропасть катятся камни.

– Обычно они оставляют проход пошире.

– Они сдвигаются. Ты же это хотел сказать? Эти чудовищные скалы двигаются друг к другу?!