Больше не будет боли, не будет страха. Никакого страха.

Все произойдет очень быстро. И очень легко. Глубоко вдохнуть и…

Нет! Надо бороться! Еще раз, в последний раз! Не знаю почему, но как мне хочется жить! Уже не помню, где я и как меня зовут… Однако страстно желаю вынырнуть на поверхность, еще один разочек – в самый – последний – раз! Но куда плыть? Повсюду одна глубина.

Открыв глаза, пытаюсь всплыть. Ищу звезды. Они должны где-то быть! Звезды освещали мне путь, они обязательно укажут мне путь, надо их только найти!

Я должна. Найти звезды. Пока они не погасли.

Щека горит, будто кто-то залепил мне пощечину. А в следующий миг меня на самом деле бьют по другой щеке.

Задыхаясь, хватаю ртом воздух. Гортань и легкие пронзает неожиданной болью. Как сквозь вату слышу собственное хныканье, глухое и тихое.

– Выдохни, – советует кто-то. – И вдохни снова.

Такое ощущение, что я проглотила битое стекло и прополоскала горло кислотой.

– Не могу… – с трудом шепчу я.

Слышу чей-то презрительный голос. Говорит женщина:

– Раз языком треплешь, значит, и дышать можешь!

Она права. Но как же больно! Свернувшись калачиком, натыкаюсь на что-то твердое. Дерево? Кажется, я вот-вот упаду! Влево, вправо, в глубину… Я слепо таращусь в Никуда, но передо мной одна чернота. Глаза слезятся, и горячие слезы текут по ледяной коже. В какой-то миг я смутно различаю небо и звезды. Так много звезд! Никогда столько не видела…

– Где… я? – спрашиваю я.

– В лодке.

Голос красивый, но от него веет холодом. Ищу взглядом лицо говорящей и вижу… русалку. Бледная кожа, темные губы, а вместо волос – блестящие водоросли. Прекрасна и холодна. Вот она какая.

– Эй! – окликает меня русалка, тряся за плечо. – Не спать! Давай, ты же меня поняла. Не спать!

Звезды на небе замигали, будто по ночным небесам пробежала рябь. Лодка качается, вот-вот выбросит меня за борт! Русалка зовет кого-то, чье имя мне незнакомо.

– Знаешь, как называется та долина?

Сквозь толщу воды слышу мрачный, но ласковый голос. Я утонула? Умерла? Наверное, да. Поэтому мне вспомнился этот голос: я так по нему скучала…

– Знаешь, Майлин?

Он говорит со мной так грубо, сердится, потому что я умерла. Кто-то меня трясет. Или это просто судорога?

– Да все она знает! – отвечает второй, женский голос. Русалка. – Она же училась у Арманды.

– Интересно, – мрачно ворчит первый, – какой ерундой они там маялись. Эй, слышишь меня? Во имя всего гниющего в Бездонном Ущелье, чему тебя учила Арманда? Ты вообще ее слушала? Совсем головой не думаешь?

– Долина Ночного Прилива/Долина Ночного моря, – шепчу я. Кажется, по сюжету – первое; по красоте – второе.

Вот как на карте называлась та местность! Откуда мне было знать, что все так буквально. С трудом разлепляю глаза, но ничего не вижу. Пахнет лесом, дымом и чем-то еще, всколыхнувшим во мне и ощущение безопасности, и то самое чувство, которого мне не хватало всю жизнь. Может, даже дольше. Хочу утонуть в этом запахе, вдыхать его полной грудью.

– Верно. Долина Ночного Прилива!

По телу пробежал какой-то импульс, гул, но длилось это всего мгновение. Сначала я решила, что это стук моего сердца, но оно бьется мерно и быстро. Но вот уже вибрирует второй мощный импульс! Похоже на какую-то мелодию. Если ее напеть, песенка получится тревожная. Даже гневная.

– Так неужели не очевидно, что по ночам долина превращается в море?! Легко догадаться, а, Майлин? Легко же?

Пытаюсь усмехнуться, но из груди вырывается лишь хрип.

– Не знаю. Все не то, чем кажется. Здесь, в Лиаскай.

Питер сам так говорил.

– Давай я ей врежу? – Голос Питера дрожит от гнева. Не думала, что он может так злиться. – Хотя нет, погоди. Просто выкину ее в воду. Ладно?

– Ага, я же ее для этого вытащила! – съязвила русалка. – И хватит реветь, живая она!

– Да. Живая. Но мне показалось… И вообще, я не реву!

Вдруг кто-то сжимает меня в объятиях, да так сильно, что я и вздохнуть не могу! И вдруг понимаю, почему ничего не вижу: с головой укрытая грубым колючим одеялом, я лежу на груди мужчины. Грудь вздымается и опускается с усилием, будто Питеру тяжело дышать.

Не в бреду ли я?

Русалка иронично замечает:

– Ну, конечно! В глаз что-то попало, да?

– М-м-м…

– В оба глаза сразу.

– Питер, откуда ты здесь взялся? – прерываю я их беседу.

Он издает странный звук, похожий то ли на саркастичный смешок, то ли на раздраженное фырканье.

– Я тут рыбачу.

– Питер? – удивленно переспрашивает русалка.

Выглядываю из-под одеяла. О-ох! Девушка все еще очень хороша собой и холодна, но теперь выглядит вполне себе человеком. На вид ей лет восемнадцать-девятнадцать. Она невысокая и хрупкая, но лицо даже в теплых отблесках костра кажется суровым. Я ее уже встречала, только не помню где. То, что я приняла за водоросли, на самом деле обычные волосы, просто мокрые и оттого темные. У Питера волосы тоже влажные. И лицо.

Я аж поперхнулась, поняв, что действительно лежу у Питера на груди, словно маленький ребенок. Под колючим шерстяным одеялом, которым Питер укрыл нас обоих, на мне нет ничего, кроме нижнего белья. Да и то чужое! Это я определила, приподняв краешек одеяла.

– Да… тут такое дело… Это Алис.

Питер запинается? Может ли такое быть?

Русалка, которая не русалка, нарочито тяжело вздыхает.

– Мокрую одежду сняли, чтобы ты не замерзла насмерть. Я сама тебя переодела.

– И надо было как-то тебя отогреть, – виновато объясняет Питер, снова укрывая нас одеялом. С земли он берет какую-то флягу и подносит ее к моим губам. Делаю глоток и только тогда понимаю, как же сильно хочу пить!

– Спасибо. Как… как вы меня нашли?

– А ты разве не оставляла следов, чтобы мы тебя нашли?

Что-то в голосе Алис заставляет меня насторожиться. Но все, что я могу, – это пожать плечами и неуверенно пробормотать:

– Ну вообще-то нет…

Алис расхохоталась.

– Я выиграла пари. Бутылка лучшего виски, и в этом же месяце! Девчуля, вот скажи честно: ты две недели бродила по Жадным лесам в компании Лиама Салливана и не научилась заметать за собой следы? Как так можно?

Лиам Салливан?

– Но ты не переживай. Мы, как смогли, сделали это за тебя, – успокаивает меня Алис.