и намерения, то ты уже сейчас можешь вернуться домой, — и Диллон, не отрывая от меня взгляда, глотнул из своего стакана.

Оранжевая жидкость попала мне в нос и горло, заставив меня закашляться, а слезы — горохом покатиться из глаз. Кое-как продышавшись, я потрясенно просипела в ответ:

— В смысле, могу вернуться домой? С чего ты взял?

Мгновение, пока Диллон ответил на мой вопрос, мне показались вечностью. Я едва сдержалась, чтобы не вскочить и не вытрясти ответ из Фейтерре, схватив его за грудки и хорошенько встряхнув. Сердце бухало в груди тяжко, будто метеориты о поверхность лишенной атмосферы планеты. Кровь в жилах буквально вскипела. Я стиснула стакан с коктейлем так, что не раздавила его только чудом.

Диллон отвечать не торопился. Посмотрел на содержимое своего стакана на свет, встряхнул его, потом сделал крошечный глоток. И только после этого ответил, равнодушно пожав плечами:

— Ты мне сегодня сама сказала, что сидишь в гетто, дожидаясь совершеннолетия, чтобы отец не принудил тебя выйти замуж за Монтриалли. Так? — Я судорожно кивнула. Затаила дыхание, с трудом подавив в себе желание, детским жестом скрестить наудачу пальцы. Сама не зная, что ожидаю услышать, но с надеждой затаив дыхание в ожидании новостей. — Ну так Монтриалли четыре месяца назад женился. Так что брак с ним тебе не грозит. Можешь возвращаться домой. Тебе больше не обязательно работать официанткой.

Задымленный бар качнулся перед глазами как пьяный. Я даже ухватилась пальцами за край стола, жадно глядя на Диллона. Неужели то, что он мне сказал, правда? Неужели… Но как же отец это допустил? Ведь он больше всего на свете хотел, ждал этого брака. Говорил, что это решит большинство его проблем…

Мысли клубились, толкались, кружились в голове, как безумные. Тело мгновенно ослабело настолько, что если бы я не сидела на стуле, то ноги точно отказались бы меня держать, и я бы упала. Резко захотелось пить, будто я несколько дней не видела воды. Потянувшись к стакану, сделала несколько приличных глотков оранжевого коктейля, позабыв про то, что в нем содержался алкоголь. И слабо удивилась, когда в голове вдруг зашумело.

Цитрусово-пряный коктейль в итоге сослужил мне хорошую службу: дал время взять себя в руки и утолил жажду. А алкоголь притушил шок от услышанного. Но даже после этого я вдруг ощутила пустоту в душе. Словно я долго-долго тащила на пределе сил какую-то тяжесть, а потом она вдруг раз, и исчезла. Словно в одно мгновение утратила смысл существования. Я все продумала и просчитала, распланировала, как буду жить до своего совершеннолетия, и даже нарисовала в воображении встречу с отцом и мой отказ выходить замуж. А оказывается, все это уже утратило актуальность? Но… У меня словно вышибли почву из-под ног.

Диллон молча ждал, пока я переварю новости, зорко наблюдая за каждым моим жестом. Словно опасался, что я сбегу. Ну, конечно же. Он же сказал, что отец меня ищет, и нанял его для поиска! Но как ж тогда…

Шок прошел, будто его и не было никогда. Прищурившись, я уставилась в серые глаза:

— Приятная новость, что мне больше не грозит стать бесправной супругой жирной жабы, — намеренно жестко и вульгарно отрезала я. — Но ты же мне недавно сказал, что отец разыскивает меня! А сегодня говоришь, что я могу возвращаться домой и замужество мне не грозит. — Я пристально наблюдала за Диллоном. И могла бы поклясться, что в его лице не дрогнул ни один мускул. И вместе с тем я буквально нюхом чуяла: он либо лжет, либо намеренно искажает факты. — Так когда же ты мне соврал? Мы оба знаем, что отец не испытывает ко мне родительской любви. Значит, есть другой претендент в женихи?

Какой бы реакции ни ожидал от меня Диллон, а мне удалось его удивить. На мгновение серые глаза расширились, тонкие крылья носа дрогнули. Словно учуяли запах скандала. Но в остальном он оставался спокоен, как дрейфующий в космосе метеорит. Справившись со своими эмоциями, вместо ответа Диллон лишь слегка приподнял правую бровь. Мол, ну-ну, продолжай. А я послушаю.

Не дождавшись хотя бы какого-нибудь ответа, я горько вздохнула:

— У меня такое чувство, что ты ведешь какую-то свою, выгодную лишь тебе игру. И пока я не разберусь какую…

— Ты можешь вернуться домой, — спокойно перебил меня Диллон, — и разбираться со всем этим в безопасности и уюте. Дома это будет делать удобней: не нужно будет с утра и до вечера обслуживать непонятно кого, убирать за ними, и будет в наличии доступ к галанету.

Я скрипнула зубами. Последний аргумент был просто убийственным. С доступом к галанету у меня были проблемы. И это затрудняло поиск информации. Но не настолько, чтобы сделать возвращение домой привлекательным.

— Диллон, — вкрадчиво начала я, схватившись пальцами за край стола и слегка наклонившись вперед, словно собиралась поведать парню тайну, — по-моему, ты страдаешь избирательной глухотой и слышишь лишь то, что тебе нужно. — В серых глазах снова мелькнуло нечто странное, и градус благодушия Фейтерре несколько снизился. По-моему, он только в этот момент осознал, насколько я изменилась и что одним известием о том, что мне больше не грозит брак с Монтриалли, меня домой не загнать. — Иначе как объяснить то, что ты проигнорировал мое предположение о наличии другого выгодного батюшке жениха для меня? Наверное, только тем, что он, этот жених есть, — я усмехнулась, ощущая, как от разливающейся во рту горечи пополам с кислотой сводит скулы. — И этот жених супервыгоден отцу. Потому он и обратился к тебе, как к охотнику за головами. Так?

От волнения опять пересохло в горле, и я глотнула еще немного оранжевого коктейля, нервно наблюдая за сидящим напротив меня парнем.

Диллон криво усмехнулся уголком рта. Взболтал остатки жидкости в своем стакане и залпом опрокинул его в себя, даже не поморщившись. Хотя до меня долетали отголоски аромата крепкого алкоголя.

— Мда-а-а… — протянул он задумчиво, впившись в меня изучающим взглядом. — Я так не лажал даже в самом начале, когда только открыл свое агентство и работал вдвоем с приятелем. Ты не перестаешь меня удивлять: сбежала из дому, устроилась на работу и умудрилась скрываться от профессиональных охотников одиннадцать месяцев! Когда я тебя увидел в той забегаловке впервые, то поначалу думал, что ошибся. Обознался. Даже твое оцепенение при виде меня ничего мне не говорило. Меня многие в гетто знают и справедливо опасаются. Но потом, когда я решил вернуться и все же убедиться, что ты — это ты… Значит, домой возвращаться не собираешься?

Я