– Я все никак не пойму, – говорил Артем, обращаясь к Павлу, – почему никто в «Сапфире» не запомнил имени Регины – она ведь должна была предъявить паспорт!

– Может, она заплатила кому-то, желая остаться неизвестной?

– Тогда следующий вопрос: зачем? Регина не скрывала своих похождений от отца и мачехи, и они давно махнули на нее рукой!

– А что, если… – начал было Трофименко и умолк на полуслове.

– Что – если «что»?

– Что, если вся эта таинственность была нужна вовсе не Регине?

– Ты хочешь сказать, что именно ее спутник желал остаться неузнанным? В этом, возможно, и есть смысл. Только если речь идет об Антоне Зуеве, я все равно не могу понять: ему-то это зачем?

– Ну, он же собирался грохнуть Регину, так? – пожал плечами Трофименко. – Естественно, что каждый в такой ситуации попытался бы сделать так, чтобы его присутствие рядом с будущей жертвой осталось незамеченным!

– Это правда, – согласился майор, – но существует одно маленькое «но»: мы понятия не имеем о причинах, которые могли бы побудить его совершить это убийство! Да, она была беременна – возможно, от Зуева, но для свободного мужчины это вряд ли стало бы поводом для убийства. Тем более что неизвестно, он ли являлся отцом.

– В этом-то и дело! – многозначительно хмыкнул Трофименко.

– Ты об убийстве из ревности? Брось, Зуев не похож на Отелло! Кроме того, убийство выглядит весьма тщательно спланированным, а это как-то не вяжется с подобным мотивом. Кстати, почему ты до сих пор не вывел Зуева на чистую воду в отношении Регины, ведь я поручал тебе поговорить с нашим добрым доктором?

– Он был в командировке, – сконфуженно пояснил Павел. – С самого начала мы не взяли у него подписку о невыезде, ведь для этого не хватало оснований… Я не смог до него дозвониться. Сегодня вечером он возвращается, и я договорился о встрече с его администратором на завтра.

– Ну хорошо – будем надеяться, что после этого разговора мы сможем наконец произвести арест и начальство слезет с моих закорок – а то, честное слово, уже дышать нечем!

В этот момент зазвонил телефон.

– Артем, – послышался голос Миши Глотова на другом конце провода, – спешу сообщить тебе интересную новость!

– Ну наконец-то! – обрадовался майор. – Итак, кому же принадлежит данный номер?

– Ты не поверишь: до недавнего времени он был зарегистрирован на избирательный штаб Константина Луценко.

– Того самого Луценко?

– Совершенно верно. У них там штук пятьсот этих телефонов, и все они безымянные – это обычная практика, когда депутат оптом закупает симки для мобильников своего окружения и доверенных лиц.

– А что теперь с этим номером?

– Неизвестно: он не отвечает, и все.

– Ну, спасибо, Миш, – вздохнул Артем. – С меня магарыч.

– А то! – усмехнулся собеседник и первым повесил трубку.

– Что там, Артем Иванович? – поинтересовался Павел, с любопытством глядя на задумавшегося начальника.

– Ты знаешь, что отец Регины до недавних пор являлся главным соперником Константина Луценко?

– На пост следующего губернатора? Кто ж этого не знает! Но ведь он, кажется, спалился?

– После того, как в СМИ промелькнула серия репортажей, изобличавших его махинации с землей и недвижимостью.

– Ну, этим сейчас все занимаются, у кого хоть мало-мальская власть имеется!

– Все занимаются, но, как ты выразился, «палятся» далеко не все, – возразил майор, потирая подбородок – его фирменный жест, когда какая-то мысль упорно сверлила его мозг. – Ты не спрашивал себя: почему он вдруг исчез со сцены?

– Знаете, товарищ майор, я ведь в политике плохо разбираюсь, – сконфуженно пробормотал Трофименко. – А вы сами что думаете?

– До сих пор вообще не думал, но теперь, пожалуй, придется поразмыслить!

– А почему вы вдруг о Луценко вспомнили?

– Да потому, что номер телефона «Пупсика» в телефонной книге в айфоне Регины зарегистрирован на избирательный штаб Луценко! Ты, надеюсь, знаешь, что на носу выборы в городскую думу? А потом и до губернаторского назначения недалеко… Каким боком этот Луценко имеет отношение к Регине?

– Понятия не имею! – хмыкнул Павел.

– Похоже, мы очень мало знаем об этой девушке, Трофименко, – покачал головой Карпухин. – Давай-ка, родной, ноги в руки, и нарой мне все, что можно, по Симаковой – что-то, связывающее ее с Луценко. Понятно, что ее папаша об этом ничего не знает, так что к нему обращаться причин нет. Мачеха – тоже вряд ли… В общем, ты уже большой мальчик – сам сообразишь! А я, пожалуй, побеседую с гражданином Зуевым, только теперь приглашу-ка я его сюда – надоело мне ноги оттаптывать по всему городу, возраст уже не тот… Да и заставить его понервничать тоже не помешает!

* * *

С Верой Москалевич, уволенной лаборанткой из НИИ, я встретилась у нее дома. Как выяснилось, девушка не слишком пострадала от этой неприятности и вот уже некоторое время работала в одной платной клинике – тоже лаборанткой, зато на гораздо более высокой зарплате.

– Можно сказать, они мне только лучше сделали, – сияя во все свое сытое, круглое и гладкое лицо, ворковала девушка, поя меня чаем. – Подумать только, что я могла бо́льшую часть своей жизни провести в этом болоте, без возможности позволить себе покупать разные приятные мелочи!

– Вам не нравилось работать в НИИ? – спросила я.

– Да нет, не сказала бы, – пожала плечами Вера, щедро накладывая в свое блюдечко вишневое варенье из трехлитровой банки, стоявшей тут же, на столе. – Работа как работа. Только вот поступили они со мной по-свински, а я ведь на это заведение три года своей жизни угробила, и за все это время – ни единого замечания!

– Почему же все так сразу поверили, что именно вы кровь воруете?

– Да что тут верить-то? У меня в шкафчике нашли два флакона по двести пятьдесят миллилитров – и что тут скажешь?

– А вы, значит, понятия не имеете, как они к вам попали?

– Ни малейшего!

– Не помните случайно группу и резус?

– Первая положительная, по-моему.

– То есть не редкая?

– А почему она должна быть редкой? – удивилась девушка. – Нет, самая что ни на есть распространенная. Только мне это нисколько не помогло: меня в два счета за дверь выставили, да еще и полицией пригрозили – в том случае, если бы я решилась оспаривать решение руководства!

– Но ведь правда была на вашей стороне!

– Жизнь меня научила, Агния Кирилловна, что правда принимает ту сторону, у которой больше веса, – усмехнулась Вера, выдав изречение, вполне достойное Дидро. – Против меня выступали такие тяжеловесы, как Иночкина… В общем, все случилось именно так, и это только к лучшему: я ни секунды с тех пор не пожалела, что ушла!