Свет немногочисленных электрических фонарей едва различался в заснеженных сумерках. Ощущая, как громко забилось сердце и вспотели ладони, Макар въехал в Кураево. Он попытался пробраться как можно ближе к той части поселка, где стояла старая дача. Но даже его кроссоверу было не по силам преодолеть глубокие сугробы. Остановив машину, Чердынцев огляделся и узнал видневшийся среди сосен дом. Окна его были темны, как, впрочем, и во всех домах на улице.

До дачи оставалось метров сто, и Макар был решительно настроен преодолеть дорогу как можно скорее. Он стал доставать пакеты из багажника и с заднего сидения, но скоро понял, что даже если возьмет упаковку с тортом в зубы, то все равно будет не в состоянии объять необъятное и впихнуть невпихуемое. То, что так хорошо укладывалось в магазинную тележку, никак не хотело умещаться в его крепких руках. К тому же, один из пакетов лопнул, и содержимое его плюхнулось в снег. Несколько рыжих апельсинов тут же утонули в белом снежном крошеве.

— Да елки-палки! — взвыл Чердынцев. Возвращаться к машине по второму кругу не хотелось. Хотелось оказаться внутри дома и закрыть накрепко дверь, тем самым отгородившись с Симой и Илюшей от всего мира. Хотелось согреть руки у печи, чтобы затем обнять сына, вдохнуть запах его волос и услышать голос Серафимы, когда она с робкой улыбкой скажет ему…

— Макар! Это ты?

Вздрогнув, Чердынцев уронил только что поднятый апельсин и обернулся.

— Я услышала шум машины и увидела свет из окна. Сразу подумала, что это ты. Не знаю, почему… — Сима стискивала у подбородка края капюшона и смотрела на Макара из темноты. В свете фар глаза ее блестели, будто звезды на ночном небе.

— Это я… — растерялся Чердынцев и протянул руку. — А где Илья?

— Он в окно смотрит… У нас такое правило, — девушка сделала робкий шаг и ухватилась за ладонь Макара.

— Я же сказал, чтобы вы сидели тихо и не высовывались! — буркнул Чердынцев. — Почему ты не слушаешь, что тебе говорят?

Сима внимательно посмотрела на него. От растаявших снежинок лицо ее чуть поблескивало.

— Я подумала, что ты не придешь.

— Что за глупости? — произнес Макар вдруг осипшим голосом.

— Прости, — Сима смешно сморщила нос, но глаза ее были полны страха.

Макар крепко сжал ее руку и притянул к себе.

— Я же сказал, что приеду. Никогда не сомневайся во мне, поняла? — дождавшись ее кивка, Чердынцев схватил медведя и сунул ей в руки.

— Ой! Какой славный… — выдохнула Серафима и прижала игрушку к себе.

Чердынцев смущенно пожал плечами:

— Это подарок! — заметив ее удивленный взгляд, Макар уточнил: — Для Ильи!

— Спасибо… — прошептала Сима. — Уверена, ему понравится. Только вряд ли он так быстро изменит своему любимому Ворчуну.

— Ворчуну? — не понял Чердынцев, вручая ей коробку с тортом.

— У него есть любимая игрушка — гном! Ты знаешь, я когда маленькая была, тоже его очень любила. А потом мама умерла, и я очень плакала… Но с ним успокаивалась. Понимаешь… — Сима вдруг замолчала и отвела глаза. — Я ерунду какую-то говорю. Извини.

Макар покачал головой:

— Я хочу знать о тебе все. И об Илье. А Ворчун, он… — Чердынцев нахмурился, вспомнив разорванную игрушку. — Давай попробуем утащить все это в дом, хорошо? — он спохватился и кивнул на пакеты вокруг.

— Это что? — потрясенно спросила Сима.

— Ну… ужин, — ответил Макар. — Ты привыкай, я ем много. В том смысле, что…

— Я поняла, — улыбнулась Сима. — И готовить умею. Консоме, правда, у меня не очень получается, как оказалось.

— Консоме?! — озадаченно произнес Макар. — Не пугай меня. Все, пошли скорее. Ненавижу, когда дети одни!

Сима вздрогнула от его слов и, развернувшись, торопливо зашагала к дому.

Чердынцев скрипнул зубами: "Какой же я все-таки осел! По самому больному проехался на тракторе…" Заперев автомобиль, он схватил покупки и рысцой направился следом. Очень скоро поравнялся с девушкой, а когда они оказались у дверей, вновь почувствовал сильнейшее волнение.

— Ты сказала ему о том, что я…

— Пока нет, — на одном дыхании ответила Сима. — Мне кажется, это должно произойти как-то постепенно, естественно…

— Ну да, — согласился Макар. — Если честно, я пока не представляю, как это будет. Со мной такое впервые…

Сима подняла голову, и Чердынцев утонул в ее взгляде. В нем было все — и радость, и благодарность, и надежда. А еще капля недоверия. Что ж, пожалуй, это было вполне объяснимо. Ему еще придется доказывать, что он уже определился со своим выбором.

Открыв дверь, они оказались в темноте, но уже через секунду послышался голос Илюши:

— Мама, это ты?

— Это мы, солнышко!

— Он не боится оставаться один? — Макар нащупал выключатель и пощелкал им. Но свет не зажегся.

— Наверное, лампочки перегорели, — шепнула Сима. И тут же вздохнула: — Боится, конечно, а я плохая мать.

— Никогда не говори так, поняла? — шикнул на нее Макар. — Сейчас что-нибудь придумаем. На втором этаже свет есть?

— Я не проверяла. Боялась, что кто-нибудь увидит.

Чердынцев по памяти пошел к лестнице, но тут в ноги ему что-то метнулось. Следом раздался рык, и Макар понял, что это щенок.

— Тихо, тихо, свои… — он присел и, нащупав мохнатую голову, погладил собаку между ушами.

Раздался детский смех.

— Я тебя вижу! — заявил Илья.

— А у меня глаза еще не привыкли, а то бы я тебя тоже увидел, — хмыкнул Макар. — Где же эта лестница? Кажется, я совсем потерялся…

— Ну вот же она! Это Чихун убежал, а я здесь стою.

Макар уже видел мальчика, но все еще делал вид, что блуждает в потемках. Выставив руки вперед он медленно приближался к нему:

— Ничего не вижу… Сима, ты видишь что-нибудь?

— Нет, — отозвалась Серафима, — я тоже ничегошеньки не вижу…

— А я вижу! И тебя, и маму! И Чихуна тоже! — запрыгал Илья.

— Ты, наверное, волшебный мальчик и можешь видеть в темноте?

— Да! — воскликнул Илья.

— Может быть ты мне поможешь? — Чердынцев остановился. Сердце гулко билось в груди, а спина взмокла от охвативших его чувств. Когда маленькая теплая рука ухватила его за пальцы, глаза Макара обожгло горячей влагой.

— Пойдем! — сказал Илья. — Только надо осторожно, потому что Чихун тоже идет с нами…

К радости Макара, лампочка на втором этаже оказалась "живой". В окно спальни падал рассеянный свет от фонаря, так что выкрутить ее оказалось проще простого. Илюша стоял, прижавшись щекой к дверному проему и наблюдал за тем, как Макар балансирует на табуретке.