в секретах, которые он так хорошо умеет хранить. Между нами все кончено.

Прежде чем у меня появилось время на дальнейшие размышления, вдалеке раздается визг шин, который приближается все ближе, пока белый фургон не останавливается.

Мое сердце колотится, когда мужчины позади меня делают шаг вперед, шаги хрустят по гравию. Я бегу к фургону как раз в тот момент, когда дверь распахивается, и из него выскакивает человек в черной маске, подняв пистолет на людей Данте.

У меня нет ни секунды, чтобы закричать или убежать в безопасное место. Его рука тянется к моей руке, грубо хватает ее и притягивает меня к себе, спиной к его лицу.

Выстрел.

Выстрел.

Пули летят из его оружия с глушителем в сторону людей Данте. Я пытаюсь увернуться, когда одна из пуль проносится мимо меня в сторону фургона, и страх начинает оседать на меня.

Парни Данте бросаются к нам, продолжая отстреливаться, из дома на полной скорости выбегают еще несколько человек, но все они опоздали. Человек в маске продолжает стрелять, затаскивает меня в фургон и закрывает за собой дверь, пока кто-то еще не завел двигатель. Пули попадают в машину, но она ничего не делает, чтобы остановить нас.

Это не то, чего я хотела! Я не должна была соглашаться на помощь матери.

Сосредоточившись на окружающей обстановке, я замечаю внутри еще четырех человек в масках, которые занимают места на скамейках. Все они молча смотрят на меня.

Мои мышцы застывают, внутри меня поднимается паника. Что-то не так.

Фургон мчится по дороге с опасной скоростью. Мое тело сотрясается от напряжения, когда я стою. Мужчина, который затащил меня внутрь, все еще стоит позади меня, его рука обхватывает меня спереди, его грубые выдохи гуляют по моей шее.

Мой пульс стучит в ушах, а ужас, которого я никогда не испытывала, заставляет меня покрыться испариной.

Бум.

Я задыхаюсь от громкого звука.

Фургон, видимо, во что-то врезался, но водитель продолжает мчаться по той дороге, на которой мы сейчас находимся. Здесь нет окон. Я ничего не вижу.

Я помню, что у ворот стоял охранник, когда я впервые приехала в общину, где живет Данте. Почему он не позвал на помощь? Они причинили ему боль?

— Кто вы? — спрашиваю я мужчину.

Он не отвечает, а его пальцы все глубже впиваются в мое бедро.

По моей коже ползут мурашки. Жуткий, гнилостный ужас проникает в яму моего желудка.

— Ты не узнаешь своего собственного жениха?

Мой вдох замирает, когда кровь оттекает от моего лица, и ледяная дрожь пробегает по всему телу.

Это не может быть реальностью.

Это сон.

Она не могла.

Она не могла предать меня таким образом.

Удар.

Удар.

Мои удары сердца больше не принадлежат мне. Они учащаются так быстро, что я боюсь, что сердце вырвется прямо из груди.

— Кар-карлито? Что ты здесь делаешь? — Мой голос срывается. Я не в состоянии вымолвить и слово. Жалко, что даже собственный голос мне не принадлежит.

— Когда твоя мама позвонила и сообщила мне радостную новость о том, что ты нашлась, я не мог дождаться, чтобы приехать.

— Она позвонила тебе?

Неверие так глубоко проникло в мой тон, что его трудно расслышать. Предательство моей матери причиняет мне гораздо больше боли, чем я когда-либо смогу простить.

Она никогда не собиралась отпускать меня. Ее контроль надо мной не имеет конца. Я должна была покончить с собой, когда у меня был шанс.

Из моего горла вырывается всхлип, слезы наворачиваются на глаза и текут по лицу.

Злая усмешка вырывается из его уст.

— Боже мой, как ты ничтожна.

Он двигается вперед, теперь лицом ко мне. Его рука тянется к моей челюсти, пальцы резко сжимают ее.

— Ты будешь плакать гораздо сильнее после того, что я с тобой сделаю, — грубо выплюнул он. — Лучше надейся, что ты не трахалась с этим засранцем — или с кем бы то ни было, если на то пошло. Я убью тебя нахуй, если ты это сделала.

Я задыхаюсь, выдох задыхающегося человека приводит меня в бешенство. Его рука отпадает.

— Когда мы доберемся до места, куда едем, ты расскажешь мне все, что у тебя с ним было. Я даже не могу произнести его гребаное имя! — кричит он.

— Его зовут Данте, — отвечаю я, гневные волны эмоций сотрясают самое мое основание.

— Заткнись, шлюха! — кричит он так громко, что моя голова откидывается назад, но не раньше, чем рукоятка его пистолета врезается мне в затылок.

Перед моими глазами появляются звезды, а веки закрываются. Я хнычу от боли, непроизвольно прикрывая жгучую боль в том месте, куда он меня ударил.

Все, кого я когда-либо считала на своей стороне — или должна была — предали меня. Мои родители. Данте. Даже Киара не сказала мне правду обо всем, что знала. Все они лжецы.

Моя голова мотается туда-сюда, когда темнота надвигается со всех сторон.

Мои глаза не могут бодрствовать. Все вокруг мерцает.

Это смерть?

Нет. Я не могу умереть.

Это не может так закончиться.

Данте…

ДАНТЕ

После утренней встречи с братьями Дом отправился домой, чтобы побыть с Киарой, а я решил пройтись по магазинам для Ракель. Я хотел купить ей что-нибудь красивое. Что-то блестящее, чтобы подходило к ее глазам.

Я потратил почти час, выбирая, какие серьги ей купить. Она не выглядит броско, поэтому я остановился на гвоздиках с шестью каратами. Их размер меня устроил, потому что все остальные выглядели слишком маленькими.

Я даже не знаю, понравятся ли они ей, но я хочу, чтобы у нее что-то было. Это не мой способ извиниться за ложь, которую я говорил. Я просто хочу дать ей что-то, чтобы показать, что она особенная. Может, мы и начали нетрадиционно, но я надеюсь, она поймет, что, кроме моих братьев, она — самый дорогой мне человек.

Пока я еду домой с серьгами в кармане, мне не терпится увидеть ее лицо, когда я подарю их ей. Я проехал всего несколько минут, когда в держателе зажужжал мой сотовый, и на дисплее высветилось имя Эллиота.

Нажав на кнопку, я позволяю Bluetooth взять на себя управление.

— Как дела, парень?

— Босс, — произносит он, задыхаясь. — Они забрали Ракель.

Мое сердце перестает биться.

— Что, блять, ты только что сказал? Когда? — Мои шины визжат, когда я нажимаю на педаль газа.

— Только что, сэр. Она сказала нам, что ждет заказ на еду, и я, блять, купился. А через несколько секунд подъехал фургон с оружием