– не вор!» – отвечал Ляпунов. – А с вором – с Шуйским, дасть Господь, скоро управимси! – добавил он, хитро щурясь и расправляя усы.

Сейчас у Ляпунова было около пяти тысяч сабель и пять пушек. Беззубцев привёл с собой две тысячи конницы и десять пушек. Они договорились действовать совместно.

* * *

В июне 1610 крымско-татарская рать числом 15 тысяч сабель под рукой Богатырь Гирея (Батыр-бея) и Кантемир-мурзы пришла в южнорусские земли и стала продвигаться к Москве. Согласно обещанию, данному ханом Селямет-Гиреем Василию Шуйскому, татары должны были вступить в войну с польским войском короля Сигизмунда. На реке Оскол от основной части татарского войска отделилась орда Чанибек-калги[73].

Слух о том, что Джанибек-Гирей пришёл в Русскую землю дошёл до Беззубцева и Ляпунова в середине июня, когда они были близ Ряжской засеки и стояли на реке Хупте верстах в двадцати от Ряжска. По сообщениям сторожи у Джанибек-Гирея было 12–13 тысяч сабель. Под рукой опытного военачальника, каким являлся Чанибек, это была грозная сила. Крымцы шли Муравским шляхом, миновали Куликово поле и ноне были где-то между верховьями Дона и Упы, верстах в сорока от Епифани.

На военном совете воеводы решили отступить западнее – к крепости Скопину, чтобы как-то прикрыть десное плечо и спину своих отрядов, а заодно поставить крымскую рать под угрозу удара с востока. С другой стороны, как сообщали казачьи станицы, ногайская рать ещё стояла на реке Цне – южнее Шацкой засеки и бездействовала. Ногайцы рассылали небольшие разъезды в сторону Шацка и, вероятно, разведывали, где удобнее проломиться через Шацкую засечную черту или перелезть реку. Беззубцев выслал пять сотен казаков и детей боярских в сторону Шацка и настрого велел им следить и вести дозор за ворогом, стеречься внезапного его прихода на Рязанскую землю. В случае же нахождения ногайцев, немедля слать к нему гонца, а самим идти в Шацк или в Ряжск, садиться в осаду, боронить грады и досаждать ворогу нежданными набегами на его кошь.

Стан на Хупте был быстро снят, и воеводы уже через два дня стояли во всеоружии восточнее Скопина на реке Верде. Тут к ним прислал Скопинский воевода, который, узнав об их приходе, писал: «Чанибек-калга с ратью немалой пришёл, но послов слал к царю Василью и по Заоцким городом, де пришол в Русскую землю не воевать, а пришол в помочь царю на литву и на ляхов, де и стеречися ево не надо ти…». Получив это известие Беззубцев и Ляпунов немного успокоились, но решили держать ухо востро. На крутом берегу Верды их люди устроили гуляй-город.

Так прошло несколько дней. Казалось, что наступило затишье. Рать Чанибек-калги медленно шла к Туле. Ногайские татары не подавали о себе знать. В это время у Прокопия Ляпунова началась оживлённая переписка с братом Захарием, который в то время был в Москве и, казалось, верно служил Шуйскому.

* * *

На южных подступах к Нижнему Новгороду оживились «воровские» шайки. Под их властью оставался Арзамас. В апреле – мае они опять подступали к Нижнему и пытались взять его посад. Однако, возвращение из-под Москвы домой нижегородских служилых людей позволило дать отпор противнику. Городовой совет города запросили помощи у Москвы для окончательного разгрома воров. Присланные Москвой войска, соединившись с нижегородцами. К середине июня 1610 года нижегородцы взяли Арзамас приступом и последние силы повстанцев были разгромлены. Однако, надежды нижегородцев на восстановление мирной жизни не оправдались…

Жаркое лето текло медленно, словно воды в реке Верде. Воинский люд в гуляй-городке Беззубцева выспался, распрягся и стал помалу бражничать. Люди мирно пасли коней в ночном, ходили по грибы, заводили невод, ловили рыбу, варили уху, гнали горилку и медовуху. Лето шло к своей макушке. Ляпунов же чуть ли не через день отписывал брату в Москву, ждал от него гонцов, и получал письма.

Вскоре до воевод дошли известия, что Чанибек-калга вместе с главными силами орды стал «кошем» (лагерем) за Окой под Серпуховом. Татары вели себя довольно мирно, не грабили, не озорничали. Василий Шуйский из Москвы отправил посольство под руководством князя Бориса Лыкова с богатыми дарами в татарский табор для переговоров.

Как-то вечером Беззубцев и Юрлов зашли к Ляпунову в шатёр, чтобы выпить и повечерить вместе. Застав Прокопия за чтением последнего письма, Беззубцев стал расспрашивать его, что за переписку тот ведёт. Рязанский воевода поначалу скупо отвечал, что шлёт письма брату Захарию на Москву. Они выпили водки и вскоре язык Прокопия развязался. Тот перешёл на шёпот и стал рассказывать про брата.

Ещё весной 116 года[74] при осаде города Пронска, предавшегося ворам, Прокопий Ляпунов был ранен и передал свои дела брату. Тот неплохо справился с порученным делом и прогнал воров из Пронска. В августе того же году, услыхав о взятии Зарайска литовскими людьми под рукой Лисовского, воеводы Переяславля-Рязанского послали к Зарайску отряд под началом Захария. Вместо того, чтобы тотчас приступить к осаде города, тот, «пьяным обычаем не ополчался». Узнав, что в отряде «нестроение», а воеводы предаются пьянству, Лисовский вышел из Зарайска, побил и взял в плен многих его людей, а остальные обратились в бегство. Но Шуйский простил Захария, и тот с двумя сотнями рязанских дворян и детей боярских пришёл на службу в Москву. Правда, Шуйского он, как и его старший брат не любил. В своём рассказе Прокопий намекнул, де и сам он просил Захара быть поближе к Шуйскому, дабы втереться к нему в доверие.

В июле же нынешнего 118 года Захарий подал в Москве челобитную о пожаловании земель. Шуйский пожаловал из села Казари Ляпуновым оклад – Захару 212 четей, а Семёну 298 четей и велел им полюбовно поделиться меж собою поместьем. И, вроде бы всё шло спокойно, как казалось Шуйскому. Но Захарий своим челобитьем лишь отвёл подозрения Шуйского относительно Ляпуновых и рязанских воевод. На Москве готовилось что-то серьёзное.

* * *

Тогда же в июле сильный польско-литовский отряд коронного гетмана Жолкевского двинулся от Смоленска к Москве. Выступившее навстречу ему русско-шведское войско под командованием Дмитрия Шуйского и Якоба Делагарди было наголову разгромлено. Военное положение России ухудшалось со дня на день. Власть Василия Шуйского стала призрачной. Народ, собравшись большими толпами под окнами дворца, кричал Шуйскому: «Ты нам не государь!» Испуганный «правитель» России не смел показываться на людях. Армия Жолкевского вступила в Вязьму и приближалась к русской столице с запада.

* * *

Утром 19 июля из Москвы к Ляпунову прискакал посыльный, покрытый сединой пыли,