головы, ноги и торсы Гогенцоллернов из белого мрамора, светящиеся в темноте в отблеске раскаленного докрасна неба. Призрачность этой картины еще больше усиливалась тем обстоятельством, что между головами из мрамора то и дело встречались головы из плоти и крови.

Трое военнослужащих пробирались между каменными блоками, по грудам развалин улицы Бендлерштрассе и попали наконец во двор военного министерства. Собрав последние силы, они добрались до высотного бункера. Полковника Вёлермана тотчас провели в бункер. Обсуждение сложившегося положения только что закончилось. Но тем не менее начальника артиллерии сразу же проводили к командующему Берлинским оборонительным районом.

Генерал Вейдлинг сидел за большим письменным столом, который стоял в дальнем левом углу просторной комнаты. Полковник Вёлерман узнал двух полковников, Рефиора и фон Дувфинга, а также двух генералов, которым его представили. Это были два генерал-лейтенанта, которых отправили в отставку еще в 1942 году, но теперь, в последние дни битвы за Берлин, они предоставили себя в распоряжение генерала Вейдлинга. Речь шла о генералах Шмид-Данкварде и Войташе.

Командующий встал со своего кресла, стоявшего у письменного стола. Он стоял, молодцевато выпрямившись во весь свой немалый рост. Генерал крепко зажал монокль, чтобы скрыть нервное подергивание утомленных глаз. Его голос звучал резко и энергично, как в былые годы на плацу в Нойруппине:

– Господа офицеры! Я должен сделать вам важное сообщение о том, что 30 апреля около 15.30 фюрер, после того как накануне он заключил брак с фройляйн Браун, вместе со своей супругой покончил жизнь самоубийством. Согласно оставленному завещанию, его труп был сожжен в саду рейхсканцелярии. Тем самым мы освобождаемся от присяги на верность фюреру!

От волнения генерал Вейдлинг смолк. Не говоря ни слова, он протянул собравшимся офицерам письмо:

– Это письмо я получил незадолго до смерти Гитлера. В нем он запрещает любую капитуляцию, но разрешает прорыв, чтобы установить связь с войсками вне Берлина. Однако где же эти войска?

Генерал Вейдлинг повысил голос. Он раздраженно продолжал свою речь. Вейдлинг еще раз напомнил о своих усилиях по своевременному осуществлению прорыва. Но потом, когда для этого уже не было никакой возможности, он решил капитулировать. Генерал сообщил о своих последних разговорах с Геббельсом и Кребсом, об образовании нового правительства и, наконец, о том, как Кребс ходил на поклон к командующему советской 8-й гвардейской армией, генералу Чуйкову. От волнения присутствующие офицеры потеряли дар речи. Генерал Вейдлинг закончил свое выступление словами:

– Поскольку я был вынужден рассчитывать на то, что переговоры, которые по приказу Геббельса вел Кребс, могли бы привести к положительному результату, я отменил свой приказ об организации прорыва и, чтобы избежать ненужных жертв, запрещаю любую попытку бессмысленного прорыва!

Командующий предложил полковнику фон Дувфингу рассказать о своих впечатлениях от переговоров в штабе советской 8-й гвардейской армии. Полковник еще раз подробно рассказал о драматических часах, которые практически не дали никакого результата. Вейдлинг снова включился в разговор и сказал на этот раз гораздо тише, но все так же твердо:

– После этого я скрепя сердце, но с твердым намерением ни одной лишней минуты не брать на себя ответственность за дальнейшие жертвы и разрушения, принял решение о прекращении борьбы! Мое отделение радиосвязи час тому назад связалось с русским командованием. Герр полковник фон Дувфинг около полуночи отправится через линию фронта.

Генерал сделал судорожное глотательное движение и поспешно сел, потом он оглядел своих офицеров и сквозь плотно сжатые губы почти выкрикнул:

– И эта ужасная драма наконец закончится!

Генерал Вейдлинг замолк в изнеможении. Он положил обе руки перед собой на крышку письменного стола и сцепил пальцы.

Ни один из офицеров не решался нарушить тишину. Они молча стояли перед Вейдлингом. Тогда полковник фон Дувфинг сделал шаг вперед:

– Герр генерал, покорнейше прошу разрешить мне отбыть!

Генерал Вейдлинг медленно привстал со своего кресла, подал начальнику штаба через стол руку и тихо напутствовал:

– С Богом!

Уже через несколько минут единственная немецкая радиостанция, имевшаяся в Бендлерблоке, передавала открытым текстом радиограмму «Всем»:

«Говорит LVI танковый корпус! Говорит LVI танковый корпус!

Просим прекратить огонь!

В 0.50 по берлинскому времени направляем парламентеров на мост Потсдамер-брюкке.

Опознавательный знак: белый флаг перед красным фонарем!

Ждем ответа!»

Русские радиостанции, находящиеся в центре Берлина и на восточной окраине города, приняли эту радиограмму, которая передавалась пять раз подряд. Генерал армии Чуйков приказал немедленно связать его с маршалом Жуковым, который сразу же дал согласие на прием немецких парламентеров. Ровно в полночь на 2 мая полковник фон Дувфинг в третий раз пересек линию фронта. В условленном месте его ожидали советские офицеры. На бронеавтомобиле его доставили по кратчайшему пути на улицу Шуленбургринг.

Генерал армии Чуйков встал из-за своего письменного стола. Он твердо посмотрел в глаза полковнику фон Дувфингу:

– Безоговорочная капитуляция? Да или нет?

Немецкий офицер ответил:

– Да!

Глава 10

Плен без возврата

Полковник Вёлерман, капитан Герхард и водитель стояли перед колонной Победы. Стрелки на светящемся циферблате наручных часов показывали первый час нового дня. Огонь советской артиллерии и танков ослабел, почти прекратился. Издалека доносились лишь отдельные пулеметные очереди. Стало слышно потрескивание многочисленных пожарищ. А так кругом царила тишина.

У цоколя колонны Победы стояли несколько групп офицеров и рядовых. Все смотрели на восток, где над домами поднималось огненно-красное зарево пожара. Все удивлялись воцарившейся тишине. И только когда Вёлерман приблизился к группе офицеров, собравшихся у колонны Победы, и сообщил им о событиях последних часов, они узнали причину неестественной тишины.

– Проклятье! Этого не может быть! Не верьте ни одному слову этого типа! Это предатель! – закричал молоденький лейтенант и с пистолетом в руке бросился к полковнику.

Капитан Герхард успел вовремя вмешаться. С помощью майора-артиллериста, командный пункт которого находился у цоколя колонны Победы, ему удалось обезоружить юного офицера. Остальные офицеры окружили полковника Вёлермана и просили рассказать подробности. Полковник спокойным тоном сообщил им, что, возможно, уже через несколько часов в силу вступит капитуляция.

Майор извинился перед полковником:

– Простите за то, что мой адъютант набросился на вас. У нас у всех нервы на взводе!

Вёлерман и его спутники последовали дальше. Поскольку сейчас огонь полностью прекратился, они могли идти по проспекту ось Восток-Запад, выпрямившись во весь рост. Правда, далеко пройти им не удалось. На широком проспекте началось движение. Мимо пробегали отдельные группы солдат. Их становилось все больше. Все спешили на запад. Вдруг раздался топот копыт. Тяжелые орудия. Вёлерман и Герхард выскочили на проезжую часть. Первые передки орудий остановились.

– В чем дело? – раздался грубый голос