считал, что ему удалось выиграть время, и он не замолкал ни на минуту. Однако Чуйков, на которого поток речи генерала не производил никакого впечатления, все чаще прерывал его. Через десять минут в комнату вошел офицер-связист и передал Чуйкову записку.

Генерал армии Чуйков встал и сурово посмотрел на Кребса:

– Безоговорочная капитуляция! Да или нет?

Кребс снова пытался уйти от прямого ответа, ссылался на особое положение, в котором он находился. Однако Чуйков остался непреклонен. Наконец, Кребс прекратил свою игру. Он попросил послать полковника фон Дувфинга назад в рейхсканцелярию, чтобы проинформировать Геббельса о состоянии переговоров и спросить о дальнейших указаниях.

Чуйков удовлетворенно кивнул:

– Согласен!

Полковника фон Дувфинга, обер-лейтенанта Нейландиса и солдата с белым флагом отвели к немецким позициям. Генерал Кребс остался один на командном пункте Чуйкова. Советский майор и другие офицеры сопровождали немецких парламентеров до передовой. Среди них находились и русские связисты, которые должны были проложить прямую телефонную линию в рейхсканцелярию.

Тем временем наступил день. Во время быстрой, но тягостной поездки по улицам Берлина немецкие парламентеры видели, какой огромный ущерб нанесли городу бои последних дней. И сегодня воздух содрогался от грохота выстрелов бесчисленных русских батарей. Реактивные снаряды «сталинских органов», которые заняли позиции на широких улицах Берлина, беспрестанно падали на немецкие опорные пункты в районе зоопарка, в Тиргартене и у рейхсканцелярии. Мины тяжелых минометов пронзительно свистели и глубоко зарывались в руины домов. Эскадрильи советских бомбардировщиков открывали праздник международной солидарности трудящихся 1 Мая атакой с бреющего полета на обе зенитные башни, расположенные на территории Берлинского зоопарка.

Остатки дивизии «Мюнхеберг» отошли с боями к зоопарку. Командный пункт дивизии находился в аквариуме. Вокруг стоял невообразимый грохот, огонь и зловоние. Взад-вперед сновали офицеры и солдаты. Обстановка менялась каждую минуту. Воронки от снарядов и бомб плотно покрывали землю. Невозможно было свободно пройти и пяти метров, как путь преграждала новая воронка. Дорожное покрытие улиц было разбито, асфальт растрескался, булыжные мостовые перекопаны. Из входов на станции метро и городской железной дороги исходило такое зловоние, что хоть святых выноси. Там рядом друг с другом и друг на друге лежали десятки и сотни убитых и раненых.

Генерал-майор Муммерт, который за два последних дня был еще трижды ранен, не знал покоя. Он перебегал от одной позиции к другой, от одного окопа, где залегли его солдаты, к другому. Генерал подбадривал своих бойцов, призывал их держаться. Солдаты теснее смыкали ряды, еще крепче сжимали в руках фаустпатроны и автоматы. Они видели, что их генерал, правая рука которого была на перевязи, сам находился на передовой и сам участвовал в ближнем бою против накатывающихся на их позиции русских Т-34. И солдаты не сдавались. Дивизия «Мюнхеберг», насчитывающая теперь не более батальона, держалась стойко.

Фельдфебель Хартман залег со своим взводом напротив гостиницы «Эден», которую несколько часов тому назад заняли русские. Едва бойцы поднимали головы, как русские снайперы и пулеметчики открывали огонь. Солдатам приходилось ползать от воронки к воронке по-пластунски, плотно прижавшись к земле, чтобы поднести боеприпасы, перевязать раненых или смениться.

– Вот тебе на! – крикнул ефрейтор Рамлау. – Извольте радоваться! Это последняя лента!

Он передал унтер-офицеру Райнварту, который лежал за пулеметом MG 42, пулеметную ленту, которую тот тотчас заправил. Они окопались за баррикадой из потрескавшейся каменной кладки. Рамлау и Райнварт остались одни, после того как третий номер пулеметного расчета, незнакомый сапер, несколько минут тому назад был убит осколком снаряда. Рамлау оттащил убитого в сторону, чтобы освободить место для ящиков с патронами. Но сейчас опустел и последний ящик. Рамлау выбросил его из укрытия, и тот скатился с развалин стены. С противоположной стороны улицы тотчас начал строчить пулемет. Он бил длинными очередями по руинам, и через несколько секунд от патронного ящика остались только щепки.

Рамлау скорчил рожу и ухмыльнулся.

– Ха, ха, снова попался, иван! Строчи, строчи, товарищ, и у тебя патроны скоро кончатся!

Райнварт сердито посмотрел на него:

– Когда ты только заткнешь свою дерзкую глотку, наглец! Ты меня с ума сведешь своей глупой, дурацкой болтовней!

Рамлау опять ухмыльнулся:

– С умом или без ума – да какая разница, все равно скоро здесь всем нам конец!

– Но только не мне, дорогуша! Я не позволю Иванам вот так просто сцапать меня!

– А ты думаешь, я им дамся? Я знаю этих товарищей как облупленных, я вообще не придаю им никакого значения.

Как только мы расстреляем последнюю ленту, то сразу делаем ноги. Я знаю тут все ходы и выходы – мы пробьемся и где-нибудь незаметно исчезнем!

У них за спиной прозвучали шаги. Потом раздался грубый голос:

– Вы что, совсем чокнулись или нет?!

Одновременно с этим возгласом к ним на позицию ввалился человек. Это был Хартман.

– Идиоты! – прорычал фельдфебель. – У вас нервы как у законченных идиотов! Разве вы не видите, что иван уже засел в Государственном театре? Нам надо убираться отсюда! Рота уже ушла! Я вас повсюду искал, а вы улеглись здесь, словно хотите остаться. А ну-ка, давайте поднимайтесь!

Они выскочили из своей норы, Райнварт нес на плече пулемет, Рамлау прихватил карабин убитого сапера и патроны. Они перебежками начали отходить назад. Русские пулеметы лаяли за их спиной, как кровожадные псы. Но им удалось оторваться. У здания аквариума они натолкнулись на товарищей из своего взвода, которые тоже пробились сюда. Капитан-танкист собирал бойцов, распределял их по группам, выйдя вперед.

– К бункеру в зоопарке!

Они понеслись дальше под плотным огнем противника, спотыкаясь, перебирались через воронки, продирались сквозь дыры в кирпичных стенах, перепрыгивали через трупы, жадно хватали ртом воздух и снова мчались, кашляя, сквозь чад и дым. Вблизи бункера ПВО шум боя становился все громче. Непрерывно стреляли зенитки. Снаряды с воем летели вдоль Будапестерштрассе, где советские штурмовые отряды приближались к мемориальной церкви кайзера Вильгельма.

– Послушай, дружище, – пропыхтел Рамлау, – а раньше здесь гуляли шикарные куколки! Бог мой, какие куколки тут были, говорю я тебе, куколки в шелку и бархате!

Из развалин одного из домов неожиданно появился какой-то капитан, он жестом остановил бегущих бойцов и позвал их к себе.

– Оставайтесь здесь, ребята! Слушай мою команду. Приказ генерала: сейчас идем в контратаку в направлении рейхсканцелярии!

Тут мимо них проехало три танка. Рева моторов и лязга гусениц совсем не было слышно в грохоте разрывов. На их башнях виднелись кресты.

От неожиданности Рамлау открыл рот.

– Ребята, я не сплю? Танки? У нас еще есть танки?

Хартман сдвинул каску на затылок.

– Шесть лет я просидел в этих стальных коробках, а