– Куда вы собрались? – крикнул в ответ Вёлерман.

– Это не твое собачье дело! – прозвучало в ответ. Потом крикун, очевидно, заметил, что он говорит с полковником. Он выскочил из машины. – Капитан Бергер из дивизии «Мюнхеберг»!

– Что вы здесь делаете? – раздраженно спросил Вёлерман.

– Приказ командира дивизии: мы должны прорываться в сторону Шпандау!

– А теперь послушайте меня хорошенько, – начал Вёлерман и повысил голос, заметив, что к ним подошли несколько офицеров и солдат. Он вкратце рассказал о самоубийстве Гитлера и о предстоящей капитуляции Берлина.

– Это чушь! – заявил капитан. – Мы в этом не участвуем!

– Так точно! – подхватил какой-то лейтенант.

– Предатели! – крикнул другой юный офицер.

Какой-то вахмистр выхватил из кобуры свой пистолет. Однако на этот раз Вёлерман и Герхард среагировали быстрее. И у них в руках оказались пистолеты.

– Герр капитан, – крикнул Вёлерман командиру батальона, – я приказываю вам, как ваш начальник артиллерии…

– Начальник артиллерии? – недоверчиво спросил капитан. – Нашего начальника артиллерии зовут Платхов, а вы им не являетесь!

– Не являюсь, – согласился Вёлерман и попытался громким голосом убедить собравшихся в истинном положении дел.

Наконец, капитан подчинился. Он обратился к своим людям и приказал им занять места в транспортных средствах.

Полковник Вёлерман испытал огромное облегчение, когда батарея съехала на обочину и остановилась. На лбу полковника выступили крупные капли пота. Черная форма танкиста, которую он не снимал уже несколько дней, буквально приклеилась к его телу.

Час спустя он уже поднимался, тяжело дыша, по ступенькам лестницы в зенитную башню управления огнем, находящуюся на территории зоопарка. Он не позволял себе сделать ни одной передышки. Полковник приказал собрать всех офицеров и унтер-офицеров, которых удастся оповестить, на своем командном пункте. Он не говорил лишних слов. Вёлерман сообщил о том, что два часа тому назад услышал от генерала Вейдлинга. Присутствующие бойцы молчали точно также, как и их командиры. Не было слышно ни одного возражения.

– Герр подполковник Фрике, – обратился полковник Вёлерман к командиру батальона связи, – вы должны попытаться установить радиосвязь с командным пунктом русской воинской части, занимающей позиции напротив нас. Запросите противника об указании места встречи, куда бы мы смогли послать парламентера. Спасибо!

Всем разрешалось вернуться в свои подразделения. Полковник попросил задержаться командира артиллерийского полка, подполковника Якоби.

– Герр Якоби, выберите, пожалуйста, двух офицеров, на которых вы можете полностью положиться. Я назначаю вас парламентером!

Когда подполковник ушел, дверь командного пункта открылась еще раз. Вошел полковник-артиллерист. Вёлерман еще никогда не встречал этого офицера.

Седовласый офицер представился. Портупея на нем была застегнута, на груди поблескивали ордена, полученные во время обеих мировых войн. Он поднес ладонь к козырьку фуражки:

– Честь имею доложить: с 30 апреля 1945 года я уволен в отставку Верховным главнокомандующим. Я надеялся закончить свою жизнь, находясь на заслуженной пенсии. Но сейчас я прошу лишь о том, чтобы мне позволили умереть как солдату!

Прежде чем Вёлерман успел что-либо ответить, старый полковник сделал четкий поворот кругом и вышел из комнаты. Несколько минут спустя полковник Вёлерман узнал, что старый артиллерист вместе со своей женой застрелились в одном из укромных уголков на четвертом этаже зенитной башни.

Однако на соболезнования уже не было времени. Зенитная башня управления была похожа на осиное гнездо. Вверх и вниз по лестницам возбужденно сновали перепуганные мужчины и женщины. Офицеры бранились, девушки плакали, старые и молодые солдаты проклинали всех и вся или же апатично покорились своей судьбе. Полковник Вёлерман остался в своем кабинете, чтобы обсудить последние шаги с офицерами своего штаба. Появился офицер для поручений:

– Разрешите доложить: перед входом в зенитную башню стоит русский парламентер, который хочет поговорить с вами!

Полковник медленно встал из-за стола. Он застегнул портупею, надел свою повседневную фуражку.

– Господа офицеры, пора!

Полковник медленно спускался по лестнице. Все находившиеся в башне расступались перед ним. Они знали, какой тяжелый путь предстояло пройти начальнику артиллерии. И вот полковник у входа. Постепенно глаза привыкли к темноте. На расстоянии около десяти метров Вёлерман заметил группу людей. Он поднял руку к козырьку фуражки.

В этот момент полковник услышал у себя за спиной сдавленный крик. Обернувшись, он увидел, что на него несется какой-то человек маленького роста. Это русский. Он схватил полковника за руку и попытался вытащить у него пистолет. Рефлекторным движением полковник нанес удар. Противник, шатаясь, отступил назад. В это время к ним подбежали стоявшие в отдалении русские. Они схватили своего товарища за руки и оттащили прочь.

К Вёлерману подошел советский старший лейтенант. Два солдата, сопровождавшие советского офицера, направили на полковника свои автоматы. Вражеский офицер на ломаном немецком потребовал сдачи зенитной башни и ее гарнизона. Вёлерман отвечал, что он имеет на это все полномочия. Однако у него приказ генерала Вейдлинга не покидать башню до 5 часов утра. После этого гарнизон башни должен отойти пешим маршем в направлении улицы Бендлерштрассе и там приготовиться к сдаче в плен.

– Прошу принять во внимание, – продолжал полковник, – что у нас много раненых и женщин. Я прошу, чтобы с ранеными обращались так, как это предлагается делать в соответствующих международных соглашениях. А всех гражданских лиц я прошу отпустить.

– Гут, гут, – отвечал русский, – все разрешить!

Оба офицера подняли руки к козырькам фуражек, отдавая честь. Полковник Вёлерман возвратился назад в зенитную башню. Здесь его уже поджидал подполковник Фрике.

– Только что русское командование передало по радио, что при капитуляции с нами будут обращаться подобающим образом. Каждому офицеру будет разрешено сохранить личное холодное оружие, и каждый сможет взять с собой столько личных вещей, сколько сможет унести.

Полковник Вёлерман в последний раз отправился на свой командный пункт. Он осознавал, что сделал то, что должен был сделать, и что теперь уже никак не сможет повлиять на ход своей судьбы и судьбы своих подчиненных. У мужчин и женщин, находящихся в зенитной башне управления, не было другого выхода. Из страха перед тем, что грядет, здесь возникло такое же паническое настроение, которое царило в это время повсюду в Берлине. «На все наплевать» – таков был девиз многих солдат и гражданских, некоторые из них почти теряли рассудок.

Несмотря на все происходящее, офицеры всех немецких боевых групп в центральной части города поддерживали дисциплину в своих подразделениях. Часы показывали ровно 5 часов утра, когда в этот судьбоносный майский день гарнизон зенитной башни покидал свое надежное убежище. Перед входом в бункер ПВО офицеры и унтер-офицеры строили группы солдат в колонны по три. Советский старший лейтенант находился со своими спутниками на том же самом месте, где был два часа тому назад. Русские