Теперь и Янис нахмурился:

— Я тебе посылаю цветы. Каждый день.

— Я ничего не получала. Нет у меня никаких цветов. Ни одного, черт тебя подери, самого маленького букетика. А когда мне якобы доставляли твои цветы?

— Вечером. Не с утра же. Около восьми, наверное.

— Поздравляю. В такое время меня дома еще не бывает. Видимо, ты дарил цветы моему мужу. Выходные я тоже провела не дома.

— И где ты их провела?

— Не твое дело, — с обманчивой мягкостью произнесла она и поморщилась: — Как ты мог так меня напоить?

— Ты была не против.

— Разве ты не знаешь, что нельзя слушать пьяных женщин? Никогда.

— Я знаю, что женщин, в принципе, нельзя слушать.

— Не начинай. Только не сейчас, — вяло отмахнулась она.

— И не собирался.

Ей требовалось несколько часов крепкого, исцеляющего сна, но отношения с Янисом и так были слишком напряженными, чтобы она могла позволить себе страдать похмельем в его обществе. Вера нашла в себе силы подняться с кровати и засобиралась домой, не дав ему даже шанса отговорить ее от этой затеи. Майер, слава богу, сильно не настаивал и вызвал машину, чем значительно облегчил ей жизнь, ибо спорить с ним этим утром было выше ее сил.

У изножья кровати ваялась его рубашка. Вера натянула ее на голое тело и пошла искать свои вещи, которые обнаружились в гостиной на диване. Одевшись, она помучилась с молнией на платье, но все же застегнула ее сама и вернулась в спальню.

— Настоящие? — указала взглядом на банку с деньгами.

— Да.

— Тогда ты не будешь против, если я немного опустошу твою копилку? Ты же обещал компенсировать мои расходы. — Стянув с полки банку, она выгребла оттуда несколько сотенных евро-бумажек. — Чувствую себя проституткой...

— Тогда бери больше денег. Чтобы не быть дешевой проституткой, — снова рассмеялся Майер и наконец встал с постели.

— Очень смешно. Надеюсь, теперь ты от меня отстанешь.

— Отстану, — улыбнулся Янис. — Ненадолго. И то, потому что меня не будет в городе.

— Все же у меня есть одна просьба, — вздохнула она, поборов любопытство спросить, куда Майер уезжает и надолго ли. — Не мог бы ты дать мне таблетку от головы.

— Все, что пожелаешь.

На кухне он выдал ей обезболивающее и бутылку минералки. Выпив таблетку, Вера объявила, что минералку она тоже заберет с собой и сунула бутылку в сумку. Он помог ей надеть пальто, открыл дверь и выпустил из квартиры. Она выпорхнула из нее, без единого слова прощания. Словно птичка из клетки. Спешила. Торопилась. Убегала. Не смотрела на него. Чтобы ни взглядом, ни жестом не выдать, что эта ночь что-то для нее значила. Чтобы не возникла пауза, которая должна быть заполнена прощальным поцелуем. Они почти ничего не сказали друг другу. Он молчал, чтоб не провоцировать ее на очередную колкость.

Безупречно вежливый водитель встретил ее прямо за дверями квартиры. Они спустились на парковку, он открыл пассажирскую дверцу, и Вера уселась в машину. Теплота салона действовала одуряюще. То и дело накатывала тошнота. Все-таки надо было послушать Яниса и остаться еще немного поспать. К счастью, по полупустым улицам в такой час до дома добрались в считанные минуты.

Поблагодарив водителя, Вера зашла в дом. Громко играла музыка, отчего поутихшая головная боль снова набрала силу. Сон отступил окончательно, но не настолько, чтобы можно было заняться какими-то делами. Сняв пальто, Вера зашла в ванную и переоделась в теплую пижаму, укутавшись еще и в махровый халат. Потом в кухне открыла холодильник, в котором, кроме нескольких яиц и пучка увядшего салата не было ничего, что она могла съесть на завтрак. Достав из шкафа пачку соленого крекера, Вера посмотрела на нее задумчиво, сунула обратно и захлопнула дверцу.

Играющая музыка расшатывала нервы, раздражал туда-сюда бродящий Севка. Вытащив из сумки минералку, Вера направилась в мансарду, чтобы, по обыкновению, скрыться от всего в своем тихом уголке. Поднимаясь по лестнице, она увидела мужа в распахнутую дверь спальни. Он запихивал вещи в большую дорожную сумку.

— Я ухожу, — пояснил он, увидев ее в дверях.

— Иди, — бросила, собираясь уйти к себе.

— Совсем ухожу, — уточнил он.

— Тебе счастливого пути пожелать? Тогда счастливого пути. Кстати, а где мои цветы? — спросила, задержавшись на пороге.

— Какие цветы? — равнодушно ответил он. Даже слишком равнодушно.

— Ты знаешь — какие. Которые мне Майер присылал.

— Там, где им и положено быть — на мусорке, — рассмеялся смехом, который отозвался во всей комнате каким-то дребезжанием.

— Как ты посмел трогать мои вещи? Это мои цветы, и только я могу решать, где им быть: в вазе или на мусорке! — разозлилась Вера. Отчасти из-за выброшенных цветов. Отчасти из-за самоуверенного смеха мужа, добавлявшего головной боли. — А ты только что решил уйти? Прямо сейчас? Или сутки ждал, чтоб очередной спектакль мне устроить? Убирайся, а? Выметись уже из моей жизни.

— И ты сразу побежишь к нему... Богатой и красивой жизни захотелось? Да ты ему нах*й не нужна! Он моральный урод. Попользуется тобой и выкинет. Кстати, если со мной что-то случится, знай, он в этом виноват. Вчера он мне недвусмысленно дал об этом понять. Он тебе не сказал об этом?

Вера немо усмехнулась, но потом добавила:

— Нам как-то было не до тебя.

— Вера, ты реально ведешь себя как шлюха.

— Кто бы говорил... — рассмеялась. — Ты привел его в нашу жизнь. Ты толкнул меня в его постель. Ты все разрушил. Себе теперь претензии предъявляй.

Она отчетливо помнила тот день, когда приехала в ресторан и первый раз встретилась с Майером. Весь день у нее был кувырком, постоянно что-то не складывалось. Потом они столкнулись у входа, и она попросила у него закурить. Янис сразу вызвал в ней отдаленное беспокойство. Напряжение, которое она испытывала тогда, не прошло и сейчас. Оно поменялось. Оно менялось на протяжении всего их общения, постоянно трансформируясь в то в одно, то в другое чувство. Ей казалось, что если она выбросит его из своей жизни, сотрет, то все вернется на круги своя... Нет. Не вернется. Чтобы все стало по-прежнему, нужно чтоб и сама она осталась прежней. Но она изменилась. Изменились ее отношения не только с мужем, но и отношения