— Я здесь. — Майер вновь появился в кухне и занял свое место.

Рида следила за его реакцией, за взглядом, которым он окинул игровое поле. Янис ничего не сказал, будто и не заметил, что доска развернута. Хотя Рида не сомневалась: от него не укрылся их мухлеж, просто не стал говорить. Мысленно она поставила ему очередной плюсик.

— Большая игра, говорите? Большая игра предполагает выигрыш. В большой игре на интерес не играют.

— Что предлагаешь? — деловито поинтересовалась Рида.

— Например... — на миг задумался он, — если выиграете вы, я исполню по одному вашему желанию.

— Любое можно загадывать? — уточнила Вера.

— Любое. Кроме того, что ты и так постоянно от меня требуешь. Нет, это нельзя. Не считается. Не сработает.

— Жаль, — покривилась Вера.

— Меня устраивает, — согласилась Рида и задала резонный вопрос: — А если выиграешь ты? — и тут же сама на него ответила: — Твоим призом будет Вера.

— Вера в качестве приза меня очень устраивает.

И только сама Вера возмутилась:

— А почему я должна за двоих отдуваться?

— Потому что других вариантов нет, — засмеялась Рида.

— Ладно. У нас одна попытка, — предупредила Вера. — Боюсь, я просто не осилю вторую партию, все же не минералку пьем. Если выиграешь ты, то едем к тебе. Выиграю я — еду домой. Ходи.

Янис рассмеялся и «срубил» бренди.

— Пей, — скомандовала Вера подруге.

— Почему?

— Потому что я назначена призом и мне надо быть немножко трезвее.

— То есть ты уже готова проиграть? — спросил Майер.

— Не дождешься. Оговариваю условия. На всякий случай.

— И это правильно. Даже если выиграешь ты, мы все равно поедем ко мне.

— Почему это?

— Потому что я чудовище, и мне не положено играть по правилам. Можешь выигрывать сколько хочешь, свой приз я все равно заберу.

Рида поставила «чудовищу» еще один плюсик. Забрав у нее стопочку, Вера опрокинула в себя бренди и сунула в рот дольку шоколада, призванного смягчить горькое послевкусие от крепкого алкоголя.

— Вот видишь, во что мы ввязались? Как с ним можно играть?

Было совсем тихо в квартире. И темно. Только отсвет уличных фонарей расползался по стенам светлыми бликами. Янис уже разделся, а Вера все стояла, прислонившись спиной к двери, словно никак не могла от нее оторваться. Она попросила его не включать свет. Так славно, так упоительно быть в этой темноте. Не чувствовалась рядом пропасть. Не было тупика, в котором ощущала себя еще пару часов назад. И где-то растворились сомнения.

Свобода...

Несколько часов нетрезвой, иллюзорной свободы...

— Я выиграла, Майер. Почему я все равно у тебя в квартире? — спросила Вера и наконец пошевелилась. Ухватив конец шарфа, потянула вниз, пытаясь от него освободиться. Но он, обмотанный вокруг шеи, лишь затянулся петлей.

Вопрос был, разумеется, риторическим, но Янис все равно ответил:

— Потому что ты выиграла меня на моем игровом поле моими же шашками. Победа твоя — приз мой. Все по-честному.

— Ты видел, что я повернула доску?

— Конечно.

— А почему ты ничего не сказал?

— Потому что тебе можно все.

— Прям все?

— Прям все, — повторил он. — Даже использовать запрещенные методы и вести нечестную игру. — Распутав шарф, снял с нее пальто.

— Как хорошо, что ты не женат, и можешь привести меня к себе... а то пришлось бы нам снимать отель на час, — рассмеялась Вера и шагнула вглубь квартиры.

— Часа с тобой мне мало. Хочу всю ночь. — Майер не дал ей далеко уйти. Схватил за руку и снова притянул к себе.

Вера что-то ему ответила, но он уже не слышал слова. Принялся дальше раздевать ее, не дожидаясь, пока они доберутся до спальни. Нащупав на спине молнию, расстегнул и снял с нее платье. Затем чулки. Потом все с себя. С каждым снятым предметом одежды обнажалось их обоюдное неистовое желание.

Оставшись в одном белье, Вера прильнула к Янису. Всем телом к нему потянулась. Так хотелось ощутить на себе его руки и его в себе, что становилось больно. Каждая клеточка звенела какой-то тоской.

Хорошо бы назавтра ничего не помнить. Утолить голод, погасить в себе этот похотливый огонь и ничего не помнить...

Теплые руки гладили ее по спине, по плечам. По волосам. Майер мягко поцеловал ее. Вера с готовностью ответила на его порыв. Ее теплые и мягкие губы легко раздвинулись, уступая напору его языка. Их сладкий поцелуй тут же перерос в голодный и страстный. Они, словно застигнутые врасплох своей страстью, так и замерли на полпути. Будто не решив, в какой уголок двинуться, чтобы утолить свой голод. То ли в спальню идти, то ли в гостиную. Они целовались. Это продолжалось, казалось, целую вечность, пока оба не почувствовали, что еще немного, и задохнутся. Янис оторвался от нее, чтобы глотнуть воздуха. Но из своих объятий не выпустил. Наклонив голову, уткнулся лицом в ее шею. Прижался губами, чувствуя под горячей кожей шкалящий пульс, отчего в собственных жилах буквально вскипала кровь.

Он слышал, как у Веры перехватило дыхание, когда он стянул с нее трусики. Заведя руки за спину, она расстегнула застежку лифчика и сняла его сама. С губ сорвался облегченный вздох, как только пальцы Яниса коснулись упругой груди. Теперь уже ее губы нашли его рот и долго не отпускали.

Майер шагнул вперед. Крепко ухватив за ягодицы, притиснул к стене. Она застонала, обхватывая ногами и жадно впуская его в себя. Ее тело готово было разорваться от напряжения. Оно молило о снисхождении.

— Не смей мне врать... — прошептал Майер, — ...не смей говорить, что тебе со мной плохо...

— Сейчас? Я никогда этого не говорила... что в сексе мне с тобой плохо... — выдохнула Вера. Руки легли ему на спину. Ощупывая каждый мускул, пальцы пробежали вдоль позвоночника.

Янис застонал и еще глубже погрузился в нее.

Запах духов и женского тела. Он в ней. Их близкое удовольствие. Мгновение, которое ему хотелось остановить навечно. Момент без прошлого и будущего. Только они и их настоящее. Без споров и пререканий. Без доказывания правоты одного и бесправности другого. Без определения границ своей свободы ограничением свободы чужой.

Она вбирала его мощные толчки. Целовала в шею. Слегка покусывала и отзывалась на каждую ласку короткими нетерпеливыми стонами. Невозможно терпеть. Невозможно