ученики Иисуса не моют рук перед едой, они недоумевают, почему учение Христа не поддерживает этих благочестивых предписаний.

Омовение чаш, кружек, скамей уж точно не предписывалось законом. Кстати, такая ритуальная история имеет прямое отношение и к христианству – например, у старообрядцев. Если вам удастся попасть в их поселение, что уже сопряжено с некоторыми трудностями, и вас пригласят за стол, это будет проявление огромнейшего уважения. Однако вам дадут отдельную посуду, отдельные приборы, которые дают только людям, пришедшим со стороны. Та посуда, те приборы и те сидячие места, которые используются хозяевами, вам никогда предложены не будут. Они чистые, а вы нет, причем некоторые радикально настроенные старообрядцы, беспоповцы, не признавали за равных даже чуть более либеральных старообрядцев, беглопоповцев, например. Словом, речь идет про определенный уровень сознания, и он очень легко уживается даже с самыми светлыми евангельскими истинами. Старообрядцы вам расскажут, что ни в коем случае нельзя садиться на скамью, на которой сидела женщина, потому что там теперь сидит бес. Даже сейчас эти люди в самом деле так живут, так учат и действуют, читая те же священные тексты, что и мы. Это интересная амбивалентность, в рамках которой можно даже говорить о некотором расщеплении сознания.

Итак, возвращаясь к евангельскому тексту об омовении рук, акцент там делается не на том, что рекомендовано в Писании, а на том, что предписано старцами, духовными учителями.

Мк. 7:6–8 «Он сказал им в ответ: хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исаия, как написано: люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня, но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш и делаете многое другое, сему подобное».

Вообще, этот текст – расстрел в упор ритуальных традиций, в том числе православных. После этого сложно убеждать, что надо делать так, как учат старцы, потому что им Дух внушил.

Мк. 7:9–13 «И сказал им: хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание? Ибо Моисей сказал: почитай отца своего и мать свою; и: злословящий отца или мать смертью да умрет. А вы говорите: кто скажет отцу или матери: корван, то есть дар Богу, то, чем бы ты от меня пользовался, тому вы уже попускаете ничего не делать для отца своего или матери своей, устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое, сему подобное».

В этом отрывке могут возникнуть трудности с пониманием «дара Божия» и словами «чем бы ты от меня пользовался». Очевидно, здесь описывается некий кейс, который был достаточно известен в той среде, где об этом рассказывалось. Поэтому пояснений здесь нет. Мы можем понять его только из контекста. И смысл здесь довольно прозрачен. Любопытно, что слово «корван» даже не переводится, так, словно бы это и так всем понятно. Пятая заповедь – «почитай отца и мать» – совсем не о послушании, это социальная заповедь, и она предписывает не что иное, как пенсионное обеспечение престарелых родителей. В древнем мире никакой пенсии нет, и старые люди находятся на довольствии у своих детей. Так был устроен мир. Именно поэтому, собственно говоря, заповедь дает четкое социальное обетование: «чтобы продлились дни твои на земле» (Исх. 20:12). Это единственная заповедь из десяти, у которой есть обещание чего-то хорошего за то, что ты прилежно ее исполнишь. Остальные заповеди носят исключительно запретительный характер. А еще заповедь о родителях вполне логична, ведь если ты будешь заботиться о родителях в старости, то и твои дети будут делать то же, и ты проживешь, соответственно, долго. Поэтому здесь Иисус и вспоминает эту заповедь – так как он видит социальный конфликт. Дети должны, согласно заповеди, обеспечивать родителей, но, допустим, возникает такая ситуация, что некто Исаак решил пойти в храм и пошел в стадо выбирать агнца для жертвоприношения, а родители просят его заколоть этого ягненка для них. Возникает так называемая каноническая «вилка». С одной стороны, мужчина должен позаботиться о родителях, с другой – совершить жертвоприношение. Так две нормы закона вступают в противоречие. Как его разрешить? Человек идет к книжникам и сталкивается с разложением ситуации по приоритетам – что выше: человек или храм? То, что ты пообещал Богу, или то, что пообещал человеку? Конечно, любое нормальное ветхозаветное сознание сразу выдает: ягненок был обещан Богу, значит, Бог в приоритете, нужно принести его в жертву. Родители, соответственно, по остаточному принципу. Если две нормы закона вступают в противоречие, выбирается та, которая выше по статусу.

Итак, единожды появившись, ситуация создает канонический прецедент. Получается, если какой-то сын поссорился с отцом и не хочет исполнять заповедь о почитании отца и матери, он может освободить себя от этого. Может сказать, что решил, к примеру, весь урожай пшеницы пожертвовать в храм, потому что жертва Богу выше на иерархической лестнице. И у нас очень много подобных примеров (которые иногда лежат буквально на поверхности), когда в Евангелии есть конкретное предписание, которое впоследствии перетолковано, предложено под новым соусом. Один из очевидных: «И отцом себе не называйте никого на земле» (Мф. 23:9) – но со временем возникает традиция называть священника именно «отцом» (батюшкой). Есть и другие примеры: «А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны» (Мф. 6:7) – но наши службы достаточно длинные, с пением и вычитыванием. На великопостной службе бывает крайне сложно отделаться от ощущения многословия. Еще пример: «Епископ должен быть […] одной жены муж» (1Тим. 3:2) – пишет апостол в послании. В реальности сейчас епископ никому не муж, но можно сказать, что он «муж» церкви. Хотя наличие у него семьи, детей и жены могло бы гарантировать то, что он может грамотно руководить своими домашними и хорошо о них заботиться. А отсутствие говорит, скорее, о том, что есть подозрения и сомнения на его счет. Сегодня нам скажут, что, наоборот, это хорошо, что нет у него никакой жены, – так он может полностью посвятить себя служению Церкви. Следовательно, мы видим, что некоторые предписания из Евангелия трактуются совершенно иначе, чем должны. И вообще, можно сколько угодно читать конкретный текст, но если сознание человека до уровня этого текста, а точнее, до уровня сознания носителя этой мысли не выросло, он будет понимать его иначе, и перетолковывать как угодно, исходя из степени своего понимания и зрелости.

Для Христа очевидно, что между почитанием родителей и жертвой в храм выбирается человек. Потому что человек и есть, по сути, храм, причем более важный,