Ещё шаг, и ткань от толстовки Шейна соприкоснулась с моей ветровкой.

Задержала дыхание, чтобы не коснуться грудью его груди, но не дышать вечно ведь невозможно. Вжалась в подоконник, как только могла.

Шейн не отрываясь смотрел мне в лицо, практически не моргая, и так, будто пытался в нём что-то прочесть, что-то увидеть… Словно перед ним стоит самая сложная задача на свете и он усердно пытается её разгадать.

Ну или… у меня опять сбой фантазии…

– Ты должна уйти из проекта, – наконец произнёс он таким ледяным голосом, что бороться с мурашками оказалось невозможно. Да и как вообще с ними бороться?..

– Пошутил сейчас? – с трудом не рассмеялась ему в лицо.

Шейн продолжал нависать надо мной, так что для того, чтобы не разрывать контакт глазами, приходилось поднимать голову.

– Мне надоело шутить, Миллер.

Скривилась в омерзении:

– Правда? Тебе надоело? Выдохся, что ли? А я всё думала: когда это случится! Или жалеешь, что не отправил меня домой ещё на втором туре?! – мой голос повышался. – Игра стоила свеч, а, Шейн?! Теперь ты наигрался и готов вышвырнуть меня из проекта?! Скучно стало?!

Шейн молчал.

Теперь моя грудь высоко вздымалась: от крика, от возмущения, и задевала грудь Шейна, но мне было всё равно! Больше я не могла себя сдерживать!

– Чего молчишь?! – ещё громче закричала я.

– Ты просто должна уехать, – идеально себя контролируя, тихо ответил Шейн.

Цинично улыбнулась, я слегка помотала головой:

– Это из-за Калеба, да?

– Ты – угроза для него. Для FB.

– С каких пор тебя это беспокоит?! Раньше подобное тебя никогда не волновало!

Брови Шейна резко сдвинулись, взгляд наполнился непониманием. И вдруг лицо просияло!

Шейн не сумел сдержать мрачный смешок:

– Ты виделась с ним.

Сглотнула, больше не чувствуя прежней уверенности. Меньше всего хотелось подставлять Калеба. Но ведь он сам сказал, что его не заботит то, что будут думать и говорить о нём другие. Даже если все узнают о его ко мне интересе. Калеба волновала лишь реакция людей на меня. Он беспокоился за меня, а значит… всё в порядке. За себя я и сама могу постоять. Тем более это Шейн, а не одна из его больных фанаток.

– Это ведь не вопрос? – желчно спросила я.

Шейн усмехнулся ещё раз, причём сделал это с таким видом, будто ему непременно хочется что-нибудь разбить.

Ещё раз пожалела, что оказалась напротив окна. Может, эти стеклопакеты не открываются?..

– И что он тебе сказал? – невесело улыбался Шейн, продолжая смотреть мне в глаза.

– Спроси у него сам, ты ведь большой мальчик.

– Что он тебе сказал?! – громче повторил Шейн.

Я смолкла. Не хочу так рисковать жизнью. Надо как-то выбраться из этой ловушки.

Попыталась отойти в сторону, но Шейн резко выставил руки вперёд, уперев их в край подоконника по обе стороны от меня. Моя спина в этот момент так сильно выгнулась, что я чётко услышала хруст. И это после физических нагрузок.

– Может, отойдёшь подальше? – кряхтя, предложила я, но Шейн не сдвинулся с места. – Понятно. Спасибо.

– Я ведь предупреждал тебя, – Шейн коротко помотал головой, – чтобы держалась от Калеба подальше. Ты хоть представляешь, какие у него из-за тебя будут проблемы?!

– По-прежнему уверяешь, что продолжаешь эту дурацкую войну со мной из-за Калеба?!

– Он сказал тебе, что это не так. – И это было утверждением. – Ты уйдёшь из проекта, хочешь того или нет. Пропускать тебя дальше было моей ошибкой, и я это исправлю. Мне неважно, как хорошо ты поёшь и играешь. Тебя не должно быть здесь больше.

Воу-воу. Полегче. Когда это мы достигли ненависти сотого уровня?

– Какая тебе разница? – спросила с усмешкой, потому что это и вправду было смешно. – Шоу закончится, и неважно, выйду я из него одним из победителей или нет, – с тобой, как и с Калебом, мы вряд ли ещё увидимся.

– До конца шоу ещё слишком много времени… – тихо произнёс Шейн.

Я не поняла смысла его слов.

– Боишься, что мы успеем убить друг друга?

Шейн продолжал хмуриться:

– Боюсь… что всё зайдёт слишком далеко. А мне совсем этого не хочется.

Фыркнула:

– Куда уже дальше? Ты способен ненавидеть ещё больше?

Шейн посмотрел так, будто сморозила неимоверную глупость!

Что? Что не так я сказала?

Ещё одна мучительно долгая пауза. Глаза в глаза, практически не моргая, словно важнее истребления друг друга взглядами в этот момент ничего и быть не может.

Шейн наклонился ещё ближе. Что за дурная привычка запугивания?

– Если останешься в шоу, – произнёс он вкрадчиво, – твоя жизнь станет ещё хуже.

– Почему? – и больше мне не было смешно. – Ты устроишь?

– Я смотрел твои записи в Интернете, – вдруг сменил тему Шейн.

Мои брови резко взлетели:

– Какие записи?

– С выступлений в Нью-Йоркских клубах.

Изо рта вылетел странный звук: не знаю, то ли я усмехнулась, то ли воздухом поперхнулась.

– Как ты… как ты их нашёл? – Нет, ну это просто шок для моего организма. – Подожди-подожди… зачем ты вообще их искал?!

– Мне было интересно, – просто ответил Шейн, пожав плечами. – Оказывается, у тебя и друзей-то почти нет.

– Откуда инфа?

Шейн гадко улыбнулся:

– У меня есть друзья в Нью-Йорке… говорят, в местной рокерской тусовке ты почти ни с кем не общаешься. Там все группы такого уровня знают друг друга, ты ведь в курсе? Я даже знаю название команды, в которой ты играла.

Не знаю почему, но щёки вдруг вспыхнули. Мне нечего скрывать, но Шейн говорит так, будто ведёт к чему-то малоприятному.

– У меня не было желания общаться с пьяницами, нажираться перед концертами и совокупляться в туалетах, это плохо?

Шейн перестал улыбаться:

– Ты отказалась от той жизни, но и той, за которой пришла сюда, тоже не будет. Когда вернёшься в Нью-Йорк, всё, что у тебя останется, – это музыка и ничего больше. Продолжишь гнить в супермаркете, возможно, вернёшься к учёбе и вскоре, с годами, забудешь, что такое держать в руках гитару.

– Так ты видишь моё будущее? – в глазах вдруг защипало, но я не позволю ни одной слезинке пролиться перед этим ничтожеством. – Так?! – заорала я. – Потому что у меня больше никого нет?! Потому что у меня нет шансов пробиться на большую сцену, или потому что я недостаточно сильно люблю музыку?! Поэтому ты так считаешь?!