в упор из браунинга Франца Фердинанда и его жену. Двадцать лет спустя после трагедии их сын Максимилиан заявил, что в убийстве замешена германская секретная служба. Почему? Мне было совершенно ясно, что Франц Фердинанд был идейным противником войны и не скрывал своего намерения ослабить национальные противоречия империи созданием трёх государств-штатов: австрийского, венгерского и славянского. Но растущая военная мощь Германии и ее непомерные «аппетиты» подстегивали желание кайзера Вильгельма II перейти к военному конфликту. Для этого Германии была необходима союзническая помощь Австро-Венгрии, и миротворец на ее престоле никак не устраивал немецкого императора. Наверное, не зря называли Германию «гадким утёнком» Европы.

А не протянулась ли нить секретных служб и во Францию, ведь здесь тоже было совершено убийство миротворца-социалиста. В пятницу 31 июля 1914 года в парижском кафе студент Рауль Виллен застрелил лидера французских социалистов Жана Жореса, который активно выступал против войны и политики Пуанкаре – война, так в народе прозвали президента. Жан Жорес угрожал правительству всеобщей забастовкой в случае начала боевых действий. Студента-убийцу суд оправдал, видимо, за его спиной стояли влиятельные господа. Но цинизм этой истории ещё и в том, что вдову Жореса заставили оплатить судебные издержки!

Какая гадость, эти секретные службы всех времен и народов, подумалось мне. Может быть, поэтому я не люблю секретов, а предпочитаю всё говорить открыто, чётко и ясно.

А как же обстояли дела по ликвидации миротворцев в Российской империи? Ярым противником участия России в вооруженных конфликтах был премьер-министр Петр Столыпин. В 1909 году ему удалось спасти Россию от гибели. Протестуя против аннексии Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией, Николай II согласился объявить мобилизацию в трёх пограничных с Австрией округах, что было равнозначно объявлению войны. За Австро-Венгрию вступилась бы Германия. Таким образом, первая мировая война могла бы начаться на пять лет раньше, если бы Столыпин не удержал царя от рокового решения. Но миротворец Столыпин был убит 1 сентября 1911 года агентом царской охранки (опять секретная служба!) Богровым. Оставался еще один противник войны, которого так не любил министр – Григорий Распутин. Но летом 1914 года Распутин отдыхал в Сибири, где сумасшедшая Гусева ударила старца ножом в живот. Он выжил, однако были потеряны те важные несколько недель, когда надвигавшуюся войну можно было еще остановить. Без Распутина Николай II попал под влияние своего дяди, великого князя Николая Николаевича, не скрывавшего своей мечты стать во главе русской армии и с триумфом войти в Вену и Берлин. А как объяснить странное поведение министра иностранных дел Сазонова, отправившего в отпуск российских послов в Берлине и Вене в самый разгар кризиса – в июле 1914 года? Сазонов и начальник генерального штаба Янушкевич давили на царя, сообщая, что Германия якобы уже начала всеобщую мобилизацию, что было неправдой. Безвольный Николай II дважды приказывал отменить свое решение о начале всеобщей мобилизации, но 30 июля решился все-таки на этот приказ.

Как не вспомнить слова Бисмарка о том, что мировая война может начаться из-за какой-то дурацкой заварушки на Балканах. В результате первой мировой «заварушки» погибло 10 миллионов человек, более 20 миллионов раненых. Но цифрами никого не удивишь, поэтому я с энтузиазмом выискивала «изюминки» в старых пожелтевших бумагах, пересматривала фотографии и делилась с коллегами своими находками и идеями.

Все так ласковы и внимательны ко мне! Сегодня даже наша художница-оформитель сделала мне сюрприз:

– Закрой глаза, положи руки на стол и не шевелись, – сказала она загадочно.

Я с удовольствием сняла очки, дужки которых мне давили, и послушно закрыла глаза. Моя близорукость играет важную роль в гармоничном ощущении мира, который мне кажется молодым, красивым, добрым и волшебным. Пусть в зрении у меня минус, но зато в остальном – плюс!

Художник что-то рисует на ногтях, я чувствую запах лака и слышу хихиканье моих коллег. Но я люблю шутить и открыта для всех экстравагантностей, лишь бы это не были надоевшие матрёшки.

– Готово!

Все наблюдали за моей реакцией, а я от смеха чуть не падаю со стула. Это потрясающий китч: на светлом перламутровом фоне выделяются черные глазки, курносые носы и яркие красные губы в улыбке «до ушей» по всей округленной части ногтя. Дивная работа (в том смысле, что все будут просто даваться диву). Я обнимаю себя и поворачиваюсь так, чтобы все видели на моей спине «смеющиеся» пальцы, и делаю несколько движений танго. Судя по реакции коллег, наверное, это было смешно.

– Мы не знали, что у тебя такие таланты, – заметил кто-то из присутствующих. – Ты можешь подрабатывать! Ха-ха-ха.

– Уже иду! Всем привет! И доживем до понедельника.

В отличном настроении шагаю к ближайшей оптике. Пусть говорят, что в Париже «есть тайная тоска», а для меня этот город – явное восхищение, кроме… кроме, конечно, этого уродливого двухсотметрового «прыщика» – башни Монпарнас, который так хочется выдавить с прекрасного лица моего Парижа. Но мне не только нравится Париж. Меня восхищают французы, они такие интернационалисты, открыты для всех культур и народов. А я… увы, националистка. Всегда хочу, чтобы Россия светила ярче всех и своим светом спасла мир, как в Первую мировую она спасла Париж. Маршал Франции Фош писал: «Если Франция не была стерта с лица Европы, то этим, прежде всего, мы обязаны России, поскольку русская армия своим активным вмешательством отвлекла на себя часть сил и тем самым позволила одержать победу на Марне».

В оптике было столпотворение. Но ко мне сразу же подошла молоденькая симпатичная девушка и с энтузиазмом принялась за укрощение очков. Она нагревала дужки, выгибала, загибала, но мне все равно было некомфортно. Потеряв терпение, она… Я ничего не увидела, я услышала только звон разбитых стеклышек.

– Вы только не волнуйтесь. Мы вставим бесплатно новые, а сейчас заполним досье. – Она старательно записывала мою русскую фамилию, возраст, адрес, ходила советоваться с коллегами. А потом растерянно произнесла: – У вас сложные стёкла. Очки будут готовы в следующую пятницу.

– Я хочу видеть директора. Как вы понимаете, это образное выражение, ведь без очков я уже ничего не вижу, как же я буду добираться домой?

Взяв досье, она мигом скрылась в директорском кабинете. Вскоре, распахнув передо мной дверь, произнесла:

– Директор вас может…

– Я не знаю, что может ваш директор, но сейчас он узнает, что могу я.

Мое лицо пылало, полураскрытые губы готовы были произнести всё, что угодно, черные длинные волосы летели за моей спиной, как крылья, так стремительно я пересекала пространство кабинета, чтобы вплотную приблизиться к вставшему при моем появлении директору. Я немного расслабилась, увидев его молодость – он был