Учитывая размах русского шпионажа, в феврале 1915 года были созданы еще два главных разведывательных пункта. Один из них стал располагаться в городе Пиотркув[187], где приступили к работе подполковник Генерального штаба фон Турнау и гауптман Зденко-Гофрихтер, который, уже будучи подполковником, создал замечательное пособие для работы агентов в Польше. Второй же разведпункт был развернут в населенном пункте Енджеюв (майор Генерального штаба фон Ишковский, гауптман Нычай). В результате объем материалов по деятельности русской агентурной службы настолько увеличился, что в марте 1915 года полицейский комиссар Гулковский издал распоряжение об оказании органам контрразведки помощи. Однако, как показало время, ее тоже оказалось недостаточно.

Тем не менее, несмотря на большие расходы и предпринимаемые русскими титанические усилия, им даже в первом приближении не удалось узнать о нас столько, сколько мы и немцы знали о них. И такую нашу осведомленность они объясняли только предательством высших офицеров из непосредственного окружения царя и Верховного главнокомандующего. Русские не догадывались, что нам просто удалось подобрать ключи к их шифрам. Ведь нам действительно пришлось проделать умопомрачительную работу по раскрытию ключей сменявших друг друга шестнадцати шифров. Когда же русские поняли, что мы читаем их шифрограммы, то подумали, что ключи к ним нам просто удалось купить.

В результате Россию охватила настоящая шпиономания, и их службы хватали ни в чем не повинных людей. Например, осужденный за шпионаж жандармский полковник Мясоедов и проходившие вместе с ним по делу его мнимые сообщники Альтшуллер, председатель ревельской[188] военной судостроительной верфи статский советник Шпан и многие другие, к которым в конечном итоге причислили даже военного министра Сухомлинова[189], ни с нашей, ни с германской разведывательной службой никаких связей не имели. Тем не менее часть из них расстреляли, а часть повесили.

И вообще, чем хуже становилось положение русских на фронте, тем чаще и громче раздавался в войсках крик «Предательство!». При этом в первую очередь под подозрение подпадали офицеры с немецкими фамилиями. Подобное зашло так далеко, что 26 июля 1915 года русская Ставка вынуждена была вмешаться и предпринять решительные меры против таких абсурдных обвинений, издав соответствующий приказ. Об этом мы узнали из текста данного документа, попавшего затем в наши руки.

В результате многомесячных кровопролитных боев нам удалось только отразить наступление противника. А так как немногие боязливые друзья и многочисленные пока нейтральные враги все свое внимание сосредоточили на событиях в Карпатах, откладывая окончательное решение о том, на чьей стороне им выступить, то такая общая напряженная политическая ситуация с наступлением хорошей погоды требовала достижения большого и решительного успеха.

С начала 1915 года в Италии все отчетливее стали проступать признаки готовящейся мобилизации, а ее консулы в Фиуме[190] и Заре потребовали, чтобы находившиеся в Австро-Венгрии итальянцы вернулись на родину. Поэтому, несмотря на серьезные трудности, связанные со строгим контролем в отношении путешественников, разведывательная работа в Италии шла полным ходом.

В нашем распоряжении оказалась новая итальянская мобилизационная инструкция, из которой стало понятно, что итальянцы приступили к развертыванию четырнадцати корпусов, из них двух новых, а также десяти второочередных дивизий, не входивших в состав корпусов, и четырех армий. Кроме того, наш военный атташе в Риме на основании известий о назначении трех новых командиров корпусов пришел к заключению, что итальянцы формируют еще три новых корпуса, и предположил создание еще одной, пятой армии для действий против Албании или Черногории. Во время войны мы долго искали 15-й корпус и 5-ю армию, но потом нашли и убедились, что мобилизационная инструкция была подлинной.

Италия прилагала усилия к тому, чтобы за нею последовали Румыния и Болгария. При этом настроения в Румынии взвинчивались преимущественно людьми из Буковины и Семигорья, дезертировавшими туда еще в довоенное время или же непосредственно после объявления войны, а также перебежавшими границу по другим причинам. Вначале румыны не были в восторге от таких паразитов, но постепенно этим людям удалось устроиться на государственную службу, обосноваться в полиции или же, как, например, профессорам Аурелю Молдовану и Тофану, заняться шпионажем в пользу русских. Они выступали на различных собраниях и в прессе, где рассказывали страшные сказки о притеснениях и грубом обращении с румынами в Австро-Венгрии, которым они якобы были свидетелями, снабжая свои россказни самыми нелепыми леденящими душу подробностями.

Их пропаганда охватила также и Семигорье, где духовенство и учителя соревновались друг с другом в обработке новобранцев, призывая их не применять оружия против русских и сдаваться в плен при первой возможности или же путем нанесения себе увечья уклоняться от военной службы. Было установлено не менее 102 случаев подобной предательской агитации, причем пятая их часть приходилась на священнослужителей. А вот контрразведывательный пункт в Темешваре смог вскрыть махинации одного румынского приходского священника из Борло, что рядом с городом Карансебеш, только в 1916 году, обнаружив, что он создал себе хороший дополнительный доход, укрывая дезертиров.

Неприятным бременем для румын явились и примерно 4000 евреев, бежавших из Буковины при вторжении русских. А поскольку эти евреи не желали дуть в одну дуду вместе с ними, то правительство Румынии поспешило от них избавиться, отправив в Австро-Венгрию.

К сказанному следует добавить, что активизировались и румынские ирредентисты, действовавшие при неофициальной поддержке подданных австро-венгерской монархии румынской национальности такими же средствами и выступавшие под аналогичными масками, что и итальянские, а также сербские ирредентисты. Например, румынская «Культурная лига», действовавшая якобы только в интересах защиты и пропаганды румынского языка без преследования какой-либо политической цели, на самом деле направляла свою работу на разрушение Австро-Венгрии, как это делали итальянское общество «Данте Алигьери» и сербская «Народна одбрана». А основанный в 1913 году генералом Стойкой «Семигорский легион» как две капли воды походил на итальянские ирредентистские добровольные формирования.