В середине апреля зашевелились и сербы, которые, по нашим подсчетам, могли бросить на чашу весов еще 200 000 пехотинцев и имели на 224 орудия больше, чем до начала войны. Чтобы прекратить диверсии на Салоникской железнодорожной линии, они, естественно, выдвинули войска в Македонию. Однако некоторые признаки указывали на то, что Сербия собиралась присоединиться к намечавшемуся весной генеральному наступлению Антанты на центральные державы[191].

К тому же найденные 17 апреля 1915 года на потопленной английской подводной лодке документы указывали на скорое начало давно ожидавшейся высадки англичан и французов в Дарданеллах, которая и была предпринята 25 апреля. А под Одессой с начала апреля стала наблюдаться концентрация 5-го кавказского корпуса. Пошли также слухи о формировании в Москве новой русской армии, но, по донесению нашего агента, посланного туда полковником Штраубом для их перепроверки, они не подтвердились.

Как бы то ни было, опасность над центральными державами нависла со всех сторон, и ее было решено предотвратить ударом, который оба командования запланировали нанести русским в Западной Галиции. Для его осуществления немцы выделили восемь пехотных дивизий, которые совместно с 6-м австро-венгерским корпусом под командованием генерала от инфантерии Артура Арца фон Штрауссенбурга должны были составить 11-ю армию генерал-полковника Августа фон Макензена.

Еще в декабре 1914 года, учитывая важность этого региона, наше разведуправление организовало мобильный разведывательный пункт в польском городе Новы-Сонч, руководство которым было возложено на знатока своего дела верховного комиссара полиции Харвата. Этот разведывательный пункт совместно с соседними разведпунктами армий уже зимой забросил в русский тыл большое число агентов на участке между городами Дембица и Кросно для того, чтобы быть во всеоружии на случай начала наступления.

Благодаря радиоперехвату и донесениям агентов нам удалось установить, что 3-я русская армия, против которой должен был осуществиться удар 11-й и 4-й армий в направлении города Тарнув, состояла из четырнадцати пехотных и пяти кавалерийских дивизий. Судя по всему, русские основное свое внимание сосредоточили на восточном крыле Карпатского фронта, где располагалась армейская группа генерала от кавалерии барона фон Пфланцер-Балтина. 3-й кавказский корпус русские с севера перебросили в Галицию, расположив его южнее Перемышля. О том, как эффективно работала наша разведка, говорит тот факт, что об этой переброске мы знали уже 8 апреля, хотя решение об ее осуществлении, по свидетельству Данилова, было принято всего 6 апреля.

Меня отозвали из штаба генерал-полковника Августа фон Макензена, где я находился в качестве представителя разведывательного управления нашего армейского Верховного командования, и 25 апреля направили в Новы-Сонч, чтобы в те напряженные дни организовать работу уже упоминавшегося разведывательного пункта. Нам следовало прояснить два весьма важных вопроса — знали ли русские что-нибудь о наших намерениях и направлялись ли ими подкрепления на угрожаемый участок фронта?

Чтобы получить ответ на эти вопросы, нами были использованы все средства, а вот у русских дело обстояло иначе. В частности, в своей книге «Потеря нами Галиции в 1915 г.», изданной в Москве в двадцатых годах, Бонч-Бруевич[192] прямо упрекает русскую разведку в том, что она не использовала зимнее время для создания агентурной сети возле Кракова. Он также свидетельствует о том, что главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал Иванов[193] даже 27 апреля находился в полном неведении о надвигавшейся на его войска опасности.

Описывая катастрофу русских войск, швейцарская газета «Трибуна де Лозанна» указывала на полную неожиданность для русских нашего наступления 2 мая и приписывала вину за это одному из русских генералов немецкого происхождения, который якобы утаил от командующего 3-й армией Радко-Дмитриева[194] концентрацию 11-й германской армии. Однако подлинная причина была в ином — сказались маскировочные мероприятия, которые были мною согласованы в Тешене и Бреслау с майором Николаи и другими заинтересованными инстанциями. В этих целях в Австро-Венгрии 19 апреля была прекращена почтово-телеграфная связь и отправка заграничной почты в Будапешт. Однако, как показали дальнейшие события, венгерские почтовые работники проявляли порой большую неосторожность.

Сразу после взятия нами Горлицы я поехал прямо по полю битвы, все еще усеянному убитыми и ранеными, а при осмотре русских укреплений неосторожно наступил на мину. Меня подняло в воздух и по кривой дуге швырнуло в окоп. Но мне повезло, и я отделался только ушибом.

После организации местного полицейского участка из числа сопровождавших меня полицейских служащих я отправился в город Ясло, то и дело останавливаясь перед разрушенными мостами, а по прибытии расположился в доме, который незадолго до этого в спешке был оставлен командующим 3-й армией Радко-Дмитриевым. В его кабинете по-прежнему висел портрет царя, но, несмотря на тщательный обыск всех помещений, ничего интересного в военном отношении мы не нашли.

Я оставался при командовании 11-й армии до тех пор, пока не убедился в безупречной совместной работе полицейского комиссара Харвата и офицера германской разведывательной службы капитана Генерального штаба Брауна, после чего 8 мая вернулся обратно в Тешен.

Нам досталась большая добыча в виде различных военных документов, найденных на полях сражений и в обозных телегах. При этом особого внимания заслуживал приказ Ставки русского Верховного главнокомандующего от 25 марта 1915 года, касавшийся больших упущений и недостатков, допущенных командованием, и, в особенности, разведывательной службой. Интересно, что в данном документе особо подчеркивалась необходимость строжайшего засекречивания собственного положения и деятельности. И надо признать, что недостаточное внимание к этому вопросу имело место не только у русских.

После превзошедшего все напряженные ожидания успеха в прорыве русской обороны военная кампания, полная неожиданных изменений в обстановке, продолжилась в целом в роковом для русских направлении. И здесь наша радиоразведка вновь оказалась на высоте. Было приятно наблюдать, насколько слаженно работали отдельные звенья австро-венгерской разведывательной службы, дополняя друг друга.