– Тем, что он крыса!

– Ну да, крыса он, – неожиданно легко согласилась с дочерью Светлана. – Но полезная крыса. Он бы помог нам получить деньги твоего отца. А там бы развелась с ним – и живи, как хочешь! В завещании срок твоего брака никак не оговаривался.

– Главное, чтобы ты на момент получения наследства была бы мужней женой, а не девицей, как сейчас.

– А теперь сиди в девках, работай в своей библиотеке за копейки и благодари вон его, что он помешал твоему счастью!

– По-хорошему, парень, так ты должен был бы на нашей Катьке жениться.

– Нашего жениха ты спровадил, теперь занимай его место.

– Я согласен.

Сначала Светлана и дядя Коля не поняли, чтоˆ сказал им Саша. Они продолжали горевать по поводу уплывающего от их семьи богатства. Но вскоре Светлана замолчала и с жадной напряженностью уставилась на Сашу:

– Повтори, что ты сказал?

– Я согласен жениться на вашей дочери. Могу хоть сейчас отвести ее под венец.

– А-а-а… – протянула Светлана с пониманием. – Это из-за денег! Одного проходимца сплавили, другой нарисовался. Думаешь, что сможешь из наследства Катьки и себе долю урвать?

– И совсем даже не поэтому. Я на ваши деньги не претендую. Если хотите, составим добрачное соглашение, что я на имущество будущей жены никаких видов не имею.

– Тогда зачем жениться на ней хочешь?

– Вы же сами сказали, я виноват, что у вас сорвался такой отличный план. Не знаю, может, Охапкин что-нибудь вам бы и выкроил. Не совсем же он без совести.

– Можешь поверить, совсем, – кивнула головой Светлана. – Ну, парень, тебя нам сам Бог послал в ответ на все наши молитвы. Говори, женишься на Кате?

– Женюсь!

– Отец! – завопила Светлана так, что с Катиной головы слетела фата. – Поворачивай назад! Едем обратно жениться!

Но прежде чем повеселевший дядя Коля успел повернуть руль, подала голос Катя:

– А меня кто-нибудь спросил?

И у нее был такой тон, что дядя Коля мигом раздумал поворачивать.

Светлана же воззрилась на дочь в полнейшем недоумении.

– А теперь-то что? – воскликнула она. – Чем этот жених тебе не угодил? И собой хорош. И не прощелыга. Да и нравится он тебе, иначе зачем бы ты с ним все эти дни хороводилась! И ты ему по душе. Стал бы он иначе тебя замуж за себя звать!

– Пока что меня никто не звал.

– Вон чего ты хочешь! – засмеялась Светлана. – Ну, парень, придется тебе подсуетиться.

Но когда они доехали до Камчатской, женщина пропустила вперед себя в дом мужа и дочь, а Сашу задержала.

– Ты вот что, парень, – шепотом сказала она ему, – если и впрямь хочешь нам в этом деле помочь, то буду тебе очень благодарна. До конца своих дней стану за тебя Бога молить и свечки ставить. Мы же ничего плохого не делаем. Деньги эти должны Катьке достаться, ты же понимаешь?

– Понимаю.

– А раз понимаешь, тогда сегодня же вечером возвращайся при полном параде.

И сунула в руки Саше тугую пачечку денег.

– Вы что! Я не возьму!

– Это не для тебя! Чудак! На эти деньги ты купишь невесте букет красивый, кольцо с брильянтом и все, что полагается в таких случаях. Костюм, опять же, для себя не забудь.

– Костюм-то зачем?

– Все-таки предложение будешь делать. А я уж Катю к твоему приходу подготовлю, чтобы она снова фордыбачиться не вздумала. Тоже мне цаца! Предложение ей по всей форме нужно.

И, помолчав, Светлана продолжила:

– Но ты ее тоже пойми, парень. Замуж в первый раз девки всегда с церемониями идут. Это уж во второй можно и без платья, и без свадьбы, и вообще… Эх! Да если бы от того, какой у невесты букет или платье, ее бы будущая семейная жизнь зависела, я бы Катьке знаешь какой букет бы организовала? Со всего нашего рынка все цветы скупила. В руках было бы тот букет не удержать! У меня в первый раз примерно такой букет как раз и был. Сто и одна роза. Огромные такие, в мой рост, а головки у них были что твой кулак. И что думаешь? Помогли они мне? Да ни фига подобного! Столько, сколько я в том браке ревела, наверное, ни одна другая баба во всем мире не ревела. Ну, говори, понял, что должен делать?

Саша заверил, что он все понял. И откланялся. На сердце у него стало полегче. Эта проблема могла считаться решенной. Но было еще одно дело, которое висело над ним и с которым он пока что не справился. Нападавший на тетушку Фету злодей так и не был найден. А между тем та паутина из десятков подозрительных странных и зачастую опасных вещей, которая образовалась вокруг тетушки, указывала на то, что злодей все же имеется и должен быть изобличен.

Выходя из ворот, Саша был перехвачен дядей Колей. Тот выглядел смущенным и торжественным одновременно.

– А чего вы тут? – удивился Саша. – Я думал, вы в дом пошли.

– Нет… то есть да…

– Так да или нет? – засмеялся Саша.

Дядя Коля съежился и опасливо оглянулся, не слышит ли его супруга.

– Тише! – прошептал он. – Света не должна нас слышать. У меня есть к тебе свой разговор.

– Если насчет сватовства, то мы с вашей женой все уже обсудили. Вечером я у вас.

– Нет, я о другом хочу поговорить.

Саша мигом стал серьезным. Что еще случилось у его невезучего дядюшки?

– В чем дело?

– Мне Катя только что сказала, что ты внучком Елизафете Федоровне приходишься. Это правда?

– Да. Я ваш племянник.

– Вот я и хочу, племяш, чтобы ты знал и передал Елизафете Федоровне, я очень ценю ее доверие, но та картина, которую она мне отдала, – она стоит огромных денег. И когда я ее продам, а я ее продам, потому что держать такое сокровище в моей хибаре – это просто преступление, то я отдам половину денег тете и… и вам с мамой.

– А нам-то зачем? Это же ваша картина.

– Если бы не твоя мама и не тетка, то я бы эту картину еще в молодости на поллитровку бы сменял. А так теперь мы со Светланой и без Катиного наследства хороший дом себе купим. Да не тут, а где-нибудь в Краснодарском крае, чтобы с огромным фруктовым садом, с садками для рыбы, с пашнями и огородами.

– Не слишком ли вы размахнулись?

– Нет! И еще деньги останутся.

– Неужели эта маленькая картинка так дорого стоит?

– Я тоже сперва своим ушам не поверил. А этот человек в Русском музее полез в какие-то бумаги, достал оттуда каталог, в котором был набросок моей картины. Еще не раскрашенный, но это была она самая. И этот человек мне объяснил, что эту картину Брюллова все искусствоведы считали потерянной безвозвратно. Что последний раз ее видели в одной частной коллекции в начале двадцатого века. И что после семнадцатого года никто ничего не знал о ее судьбе.