Но пока Саша размышлял, в это время за стеной послышались встревоженные крики:

– Невеста пропала! Невесту украли!

И Саша понял, что похищение Кати раскрыто и мешкать нечего. Надо действовать, если он не хочет, чтобы дверь сейчас вышибли, а Катю забрали бы у него все в том же состоянии биогумуса.

Он набрал в пипетку, которая была удобно встроена в крышечку, пять капель и повернулся к Кате:

– Пей!

Но перед ним уже никого не было. Сначала Саша подумал, что Катя ушла. Но нет, дверь была все так же приперта изнутри шваброй. Так куда же делась Катя? Оставались лишь кабинки. Саша опустил голову и принялся заглядывать в них. В крайней он обнаружил две очень хорошеньких и стройных ножки.

– Катя, ты там?

– Ммм…

– Ты что там делаешь?

– Отстань! Я хочу спать.

– Выходи!

В ответ Катя стала биться в дверь кабинки изнутри. Один толчок, второй, третий. Она явно не понимала, что сначала нужно открыть дверь.

– Катя, открой сначала задвижку.

Послышался щелчок, дверь открылась, и Катя вышла. Взгляд у нее сделался уже куда более осмысленным. И она узнала Сашу и кивнула ему:

– Привет.

– Привет! – обрадовался он. – Ты как?

– Нормально, – сонно пробормотала Катя. – Только спать очень хочется почему-то.

Катя побрела к раковине, зачерпнула ладонью воду и принялась безжалостно размазывать по своему лицу всю косметику. Саша сначала хотел ее остановить, но потом передумал. Холодная вода еще больше должна взбодрить Катю, и это очень хорошо, пусть умывается. Катя долго и с видимым удовольствием плескалась под струей воды, с каждой минутой становясь все меньше и меньше похожей на ту пафосную принцессу, которую доставили на бракосочетание с ее принцем.

Кстати, о принцах. Не прошло и пяти минут, как место нахождения сбежавшей невесты было установлено. И в дверь туалета заколотились.

– Открывайте! Катя! Я знаю, что ты там!

Услышав свое имя, Катя оторвалась от умывальника и подняла мокрое лицо к Саше. Глаза ее были полны недоумения.

– Это кто там надрывается?

– Охапкин.

– Откройте! – неслось из коридора. – Или я сломаю дверь!

Катя хмыкнула:

– И почему он так орет?

– Потому что собирается на тебе жениться, как я понимаю.

Какое-то время Катя молча смотрела на Сашу, потом она засмеялась.

– Жениться на мне? И кто? Охапкин? Вот уж глупость.

– Судя по тому платью, в которое ты вырядилась, не такая уж и глупость.

Только сейчас Катя обратила внимание на то, как она одета.

– Что это на мне? – ахнула она. – И где это я? Это что… Какой-то туалет?

– Туалет ЗАГСа.

– А что я тут делаю? И ты тоже? А-а-а… Я поняла! Это мне все снится!

Но в этот момент дверь туалета все же поддалась ударам извне, замок вылетел из своего гнезда и повис на одном винтике. Ручка жалко скривилась и погнулась. Наконец и сама дверь вылетела с петель, и в туалет ворвался Охапкин с парочкой своих приятелей. Саша мигом их узнал. Это были те самые ребята, которые прогнали его от дома Катиных родителей. Они тоже узнали Сашу и свирепо на него уставились. Но пока команды не было, цепные псы вели себя смирно.

Что касается Охапкина, то он быстро оценил всю диспозицию. А увидев ущерб, который нанесла чистая вода внешности его невесты, он помрачнел еще больше. Что и говорить, с мокрыми повисшими прядями Катя выглядела далеко не такой парадной и роскошной, как еще четверть часа назад. Нет, Саше она нравилась именно такой, но вот Охапкину такая простота была не по вкусу.

И все же он протянул своей невесте руку и, лицемерно улыбаясь, произнес:

– Катенька, сердечко мое, пойдем к остальным.

Но Катя стояла, не шевелясь.

– Там твои родители. Они тебя ждут.

– Никуда я не пойду. Да и зачем? Свадьбы не будет. Не знаю, что это было до сих пор, но теперь я пришла в себя, и свадьбы не будет. И забери у меня это!

И Катя с отвращением ткнула пальцем в платье, надо сказать, еще недавно очень красивое. Но теперь это платье с пятнами от воды вряд ли подходило для свадебной церемонии. Да и чисто умытое лицо, с которого Катя бумажной салфеткой убирала остатки влаги вместе с косметикой, тоже совсем не подходило к наглаженному, накрахмаленному, напомаженному и надушенному Охапкину, который весь был один сплошной сгусток застывшего лака и геля. А уж удушающее облако парфюма, которое вошло в туалет вместе с Охапкиным, заставило его невесту просто раскашляться.

– Катенька, я тебе сейчас попить дам, – послышался еще один голос, и тут же в туалет протиснулась Светлана.

Она обменялись с Охапкиным понимающим взглядом и запричитала над испорченным платьем дочери, уговаривая ее попить и перестать кашлять. При этом Светлана настойчиво пихала в руку дочери крышечку от термоса, уверяя, что там налит теплый сладкий чаек, как Катенька и любит.

– Попей, доченька! Промочи горлышко.

И она так энергично подталкивала руку дочери к губам, что Катя почти поднесла ко рту этот «чаек». Но прежде чем Саша успел закричать: «Не пей!» – девушка резко опустила руку, и вся жидкость выплеснулась на кафель.

– Ай! Что делаешь!

– Не буду я пить твой чаек, мамуля! – зло произнесла Катя. – Теперь я вспоминаю, что со мной случилось. Это ты угостила меня своим замечательным «чайком», и после него я ничего больше не помню. Очнулась в туалете ЗАГСа! Ты чего туда подлила? И зачем это сделала?

Катя была в такой ярости, что ее мать струсила. Она отступила на несколько шагов и залепетала:

– Для твоего же счастья, доченька! Для твоего же счастья!

– Выдать меня замуж за мерзавца?

– Он не мерзавец! То есть, может быть, и мерзавец, но какая разница, если он поможет всем нам разбогатеть?

– Это как же? А?

Но Светлана молчала, сверля Сашу ненавидящим взглядом.

– Это все ты устроил? Да? Ты подстроил, чтобы девчонка очухалась? Что ты ей дал?

Саша не стал даже отвечать, тем более что его опередила Катя.

– Да! – с вызовом глядя на мать, воскликнула она. – Это Саша меня спас! Он мой герой! Примчался и не дал негодяю совершить со мной непоправимое.

– О чем ты говоришь? Никто Сереге и не позволил бы к тебе прикоснуться! Думаешь, мы с отцом вообще уже того? Вы бы с Сережей сегодня поженились, и дальше всё!

– Что?

– Ты вернулась бы домой. А он занялся бы оформлением твоего наследства!

Когда прозвучала фраза про наследство, Саша заметил, как напрягся Охапкин. Какой жгучей ненавистью заблестели его глаза. Как судорожно сжались пальцы, напоминая теперь когти зверя. Он с удовольствием запихнул бы каждое слово обратно в глотку разговорившейся бабищи. Но закаленной за своим прилавком Светлане чепуха вроде Охапкина была нипочем.