что не убивает, делает нас сильнее. Иногда может сделать и слабее. Давайте вспомним, как мучили электрическими разрядами собак. Собаки не имели возможности контролировать появление и продолжительность разряда. Треть собак выдержали. Но у нас нет информации, что для всех собак это было полезным и позитивным событием. Более того, мы знаем, что собаки продолжали страдать даже после окончания эксперимента.

Получается, иногда то, что не убивает, делает нас сильнее, а порой – слабее. И вот вопрос: когда борьба ведет к надежде, а когда – к безнадежности?

Несколько лет назад Стив Майер со своими студентами разработал эксперимент, очень похожий на тот, который за сорок лет до этого Стив провел вместе с Мартином Селигманом. Сидящих в клетках крыс били электрическим током. Но если подопытные поворачивали передними лапами небольшое колесо, то электрический разряд прекращался. Вторая группа крыс тоже получала электрические разряды, но не имела никакой возможности на них влиять и контролировать.

Участвующим в эксперименте крысам было всего пять недель, что соответствует подростковому возрасту. И в отличие от прежнего опыта на собаках вторую серию этого эксперимента в измененной форме провели спустя пять недель – когда крысы стали взрослыми. На сей раз обе группы крыс били электрическим током, который те не могли контролировать, а на следующий день стали наблюдать, как изменилось социальное поведение животных.

Вот что наблюдал Стив: крысы, испытавшие в первый раз воздействие тока, который они не могли контролировать, во второй части эксперимента вели себя смирно и послушно. В этом нет ничего удивительного – они научились чувствовать себя беспомощными. А крысы, которые в подростковом возрасте могли контролировать разряды, выросли более активными и готовыми идти на риск. Во взрослом возрасте им было довольно сложно навязать чувство беспомощности. Хотя их тоже били током, они не ощущали себя беспомощными.

То, что не убило этих молодых крыс, поскольку они имели возможность контролировать происходящее, сделало их сильнее на всю оставшуюся жизнь.

* * *

Когда я узнала о новом эксперименте Стива Майера, мне очень захотелось увидеть его лично. И я полетела в Колорадо.

Стив ходил по лаборатории и показывал мне клетки. В них были вмонтированы небольшие колеса, поворот которых отключал электрический ток. После этого аспирант, проводивший эксперимент на взрослых крысах, рассказал мне, как задействованы нейротрансмиттеры[27] в процессе передачи информации. Потом я попросила Стива объяснить, основываясь на результатах этого эксперимента и его многолетнего опыта, какова нейробиология надежды.

Стив на мгновение задумался.

– Вот как можно все «упаковать» в несколько предложений. В мозге человека существует много мест, которые реагируют на неприятный опыт. Например, миндалевидное тело. На самом деле на стресс реагируют несколько структур лимбической системы[28].

Я кивнула.

– Так вот. В работу этих лимбических структур могут вмешиваться высшие отделы мозга вроде лобной коры. И когда у человека появляется мысль, вера, оценка – назовите это как угодно, – тогда эта часть мозга говорит: «Минуточку, я могу с этим что-то поделать!», или «Да все на самом деле не так уж и плохо!», или что-то в этом роде. При этом в лобной зоне активируются подавляющие функции. Как бы появляется сообщение: «Спокойно! Не надо активизироваться. Мы сами можем кое-что предпринять».

Я его поняла. Однако я так и не могла уяснить, почему Стив решил проводить эксперименты со взрослыми крысами.

– Это нужно объяснять подробнее. Мы считаем, что в нейронных связях существует определенная гибкость. Если человек сталкивается с серьезными трудностями, которые он сам в юном возрасте преодолевает, то у него вырабатывается привычка бороться с трудностями. Важно, чтобы противодействие или проблемы были очень сложными. Потому что определенные участки мозга должны по новой соединиться нейронными связями, а мелкие проблемы не приводят к таким серьезным изменениям в мозге.

– Получается, невозможно одними словами убедить человека, что он способен преодолеть серьезные трудности?

– Совершенно верно. Если просто сказать человеку, что он способен своротить горы, ничего не получится. Чтобы произошли изменения в мозге, необходимо активировать контролирующие функции высших отделов мозга, чтобы они посылали сдерживающие сигналы в низлежащие структуры. Это происходит только тогда, когда человек проявляет мастерство и борется с трудностями.

А что он думает по поводу жизни, когда человек не способен контролировать сложности?

– Я очень переживаю по поводу детей из бедных семей, – отвечает Стив. – Они получают много опыта, свидетельствующего об их собственной беспомощности. И у них не хватает опыта ситуаций, когда они чего-то добились. Поэтому уроки жизни, которые они усваивают, таковы: «Я не могу. У меня не получится». Я полагаю, что воспоминания и стереотипы раннего опыта очень трудно изжить даже со временем. Человек должен научиться тому, что существует связь между его собственными действиями и тем, что с ним происходит. Важно понять: «Если я что-то предприму, то что-то произойдет».

* * *

Исследования ясно показывают, что травма, которую человек не в состоянии контролировать, может иметь самые негативные последствия. Однако я волнуюсь и за судьбы людей, которые долгие годы идут по жизни легко. Все у них проходит «без сучка и без задоринки», и лишь много позднее других они сталкиваются с первыми трудностями. Эти люди не научились падать и вставать. У них сформировались фиксированные установки.

Я видела много таких глубоко ранимых, некогда очень успешных молодых людей, которые испытали свои первые неудачи в раннем взрослом возрасте. И знаю, как им было сложно снова встать на ноги после того, как они упали. Я называю таких людей хрупкими совершенствами. Иногда они приходят ко мне в кабинет после финальных экзаменов или экзаменов в середине семестра. Я смотрю на них и понимаю, что у них очень светлая голова, и они во всех смыслах замечательные, они умеют добиваться и достигать, но пока еще не научились падать.

В прошлом году я плотно общалась с первокурсником Пенсильванского университета Кайвоном Асемани. Казалось бы, у него типичное для «хрупкого совершенства» резюме. Он зачитывал речь от лица всего выпускного класса школы, был президентом ученического совета школы, прекрасным спортсменом…

Должна заверить вас, что Кайвон – настоящее олицетворение оптимизма и настроя, направленного на рост. Мы встретились с ним в Школе Милтона Херши – бесплатном интернате, основанном шоколадным королем Милтоном Херши для детей, оказавшихся в особо сложных семейных обстоятельствах. Кайвон вместе со своими сестрами попал в этот интернат, когда был в пятом классе, – спустя год после того, как его отец чуть не задушил до смерти мать, отчего она впала в кому.

В интернате Кайвон учился отлично. Он начал заниматься музыкой и играл на тромбоне в