Разумеется, они семья. Флора немного успокоилась. Может быть, ключ к решению именно в этом?

Флора постаралась вспомнить, что знала о его прошлом. Он потерял отца, сестер, маму. С пятнадцати лет был предоставлен самому себе, остался без поддержки родных – в тюрьме, на корабле, на каторге в Австралии.

Лахлан долго не рассказывал жене о себе, но потом стал меняться… Правда открылась внезапно и поразила Флору, словно вспышка молнии: Лахлан такой же, как Анна. Он не был откровенен ни с кем, в том числе и со своей женой, таким образом он защищал себя, свою ранимую душу. С появлением Анны он расслабился, почувствовал себя в безопасности в кругу семьи, а после ее ухода все его страхи вернулись, ему казалось, что его отвергли, и Джоан сказала, что он видел ситуацию именно в таком свете. Анна боялась того же, поэтому не желала дружеских отношений с Флорой.

От желания внезапно начать действовать кровь ударила Флоре в голову. Она обязана разрушить барьер, который Лахлан воздвиг между ними, в противном случае она вновь окажется на обочине жизни, а этого просто не вынесет.

Поведение Лахлана злило и раздражало ее. Но в глубине души она испытывала нежность к своему молчаливому, хмурому мужу. Она уважала его и… любила. За такого человека стоит бороться.

Если он опять откажется ее слушать, она не станет гневаться, а покажет, как он ей дорог. Докажет, что он достоин ее любви, у них обязательно будет настоящая семья. Она постарается сделать так, чтобы рядом с ней он ощущал покой, заботу и любовь.

Анна живет не в Лохморе, но и Глазго находится не так далеко.

«Вы с Анной не смогли бы наладить отношения, если бы она осталась в замке».

Флора тогда не вполне поняла смысл сказанного Джоан, теперь же ей стало ясно, что Анна никогда бы не смогла общаться с Флорой на равных, находясь на ее территории. Теперь, живя отдельно, в своем доме, и имея постоянный доход, она будет чувствовать себя независимой, ей будет легче разговаривать с женой брата. Однако Флора боялась, зная гордость Анны, что ситуация может развиваться иначе. В одном она была уверена: первый шаг надо сделать ей. Необходимо убедить сестру Лахлана, что она дорога и ему, и его жене, они считают ее членом семьи.

Флора внезапно вспомнила о своих родных. Не только Лахлану нужно тепло, ей тоже. Со времени ее отъезда из родного дома мама написала лишь дважды, а от отца она не получила ни строчки. К тому же в письме не было и намека на то, что они скучают по Флоре, в нем вообще не было ничего личного, только общие фразы о незначительных событиях в жизни замка. Ей не удастся ничего изменить в семье родителей, но в своей собственной она должна, по крайней мере, попытаться. И начать как можно скорее, пока не исчезла решимость.

Дома Флора не могла найти себе места. Лахлан вернется только через несколько часов, а она слишком взволнована, чтобы спокойно сидеть и ждать его. Накинув старый плащ, она вышла на улицу. На небе собирались темные тучи, не хочется промокнуть, если начнется дождь, хотя… Флора остановилась и посмотрела на старую часовню. Она так и не осмотрела ее, а что может быть интереснее, чем копаться в старых вещах зимой в плохую погоду?

Тяжелая дубовая дверь поддалась с трудом. Сквозь грязные стекла окон в помещение едва проникал свет, однако на комоде обнаружились лампа и огниво. Фитиль вспыхнул, и Флора смогла все рассмотреть. Ничего интересного, пожалуй, только запыленная резная колыбель. Сколько детей спало в ней за многие годы? Возможно, ее удастся привести в порядок и использовать?

Флора поднесла лампу ближе к колыбели, чтобы проверить, не изъедено ли дерево червем, но пламя внезапно уменьшилось до крошечного, и стало почти темно. «Навечно».

Флора вскрикнула, однако фитиль вспыхнул с новой силой. Она опасливо огляделась, вжав голову в плечи. Вокруг было тихо и по-прежнему никого. Но ведь ей не показалось, слово, произнесенное сдавленным шепотом, отчетливо прозвучало в голове. Или все же показалось?

Флора машинально приложила ладонь к броши под плащом и неожиданно для себя ощутила… восторг. Свет лампы отбросил полосу в угол часовни, и ноги сами понесли ее в ту сторону. Здесь была дверь, за ней ограниченная стенами винтовая лестница, что делало помещение похожим на колодец. Флора нервно сглотнула. Подобные вещи вызывали неприятные воспоминания, но отчего-то часто попадались ей в жизни. Неведомая сила влекла ее вниз, любопытство подталкивало в спину.

Лахлан говорил о крипте под часовней и ведущем туда из замка тоннеле, который теперь закрыт. Флора не раз была в крипте в Маккриффе и знала, что бояться нечего. Эта отличается лишь тем, что в ней покоятся предки Лохморов, которых уже никто не помнит и до которых никому нет дела.

Флора поставила ногу на первую ступень. Дыхание участилось, но одновременно появилась неожиданная уверенность, что она поступает так, как надо. Свет лампы позволил разглядеть сводчатый потолок и просторное помещение с надгробиями. При виде каменных статуй сердце забилось сильнее, пустые глазницы их смотрели в темноту. Шаг за шагом Флора добралась до дальней стены и остановилась перед нишей с двойным захоронением. На полу она заметила щебень и камни, будто некогда ниша была замурована. «Навечно!»

Неожиданно Флора услышала свой крик, сердце сжалось от внезапной давящей боли. Приглушенные звуки разлетелись в ледяном воздухе. Она сильнее сжала ручку лампы, однако вновь ощутила, как боль уходит и ей становится легко и радостно. Следом появилась уверенность, что она именно там, где должна находиться.

Флора перевела дыхание, подняла лампу выше и заметила на сложенных руках эффигии что-то блестящее.

«Моя брошь!»

Рука потянулась к груди. Нет, она на месте.

Флора осмелилась подойти ближе. Треснувшая крышка соседней могилы была сдвинута, часть ее лежала на полу. Опустив немного лампу, она нагнулась, пригляделась и… ничего не увидела. Могила была пуста. Из груди вырвался стон, идущий, кажется, из глубины души. Флора внимательно оглядела эффигию. Как и у других надгробных статуй, руки ее были скрещены на груди, но на них ничего не было.

«Навечно!»

Это был уже не шепот. Не мольба. Скорее требование.

Флора присела, дрожащей рукой отстегнула брошь и положила во впадину у каменных пальцев. Фитиль лампы ярко вспыхнул и потух. Флора бросилась к едва различимым в темноте ступеням, быстро поднялась наверх и вышла на свежий воздух. Захлопнув тяжелую дверь, она ощутила, что ноги ослабли, и опустилась на землю.

Донесшийся издалека свист заставил ее прийти в себя и встать. Поежившись, она посмотрела на закрытую дверь часовни.

Что это было?

Нет, она не желает возвращаться и выяснять.

Флора поспешила прочь, обогнула часовню и увидела Рэба, сгребавшего листву и насвистывавшего грустную мелодию. Он коснулся пальцами козырька кепки в знак приветствия, и Флора улыбнулась в ответ. Уже пройдя мимо, она остановилась, не в силах сдержать любопытство.

– Рэб, я сейчас была в часовне. Вам что-то известно о пустой гробнице?