– Правильно сделали, – согласился Дронго. –Скажите, в вашей больнице могут быть препараты, которые по своему токсичномудействию похожи на синильную кислоту? Они как бы разъедают стенки желудкаизнутри.

– Есть много разных препаратов, – удивленноответила Огородникова, – но я должна знать, о чем вы меня конкретноспрашиваете? Некоторые лекарства могут вызвать очень серьезные осложнения,некоторые вредны пациентам с язвой желудка. У каждого препарата своеприменение. И каждое лекарство имеет строго избирательный характер. Я не совсемпонимаю, о каком препарате идет речь?

– Еще два последних вопроса. Ваш Игорь или вы бывали наприемах, которые организовывает Богдановский? Я имею в виду конкретно последнийприем?

– Никогда в жизни, – ответила она. – Игорьеще совсем мальчик. А меня никто и не пригласит. И я сама не пойду туда, гдебудут Николай Данилович и его супруга. Никогда не пойду.

– Последний вопрос. А Егор Богдановский или его отец увас не лечились?

– Это было бы неэтично, – пояснила она. –Егора я несколько раз видела. Такой красивый молодой человек. А его отец иногдак нам приезжает. У него проблемы с сердцем. Кажется, врачи советовали емупровести шунтирование, но в прошлом году он отказался. Больше я ничего не знаю.Извините, но я должна идти. У вас нет больше вопросов?

– Нет. Спасибо. – Он попрощался и вышел изкабинета.

Через полчаса он уже сидел в приемной Гловацкого. Институтнаходился совсем близко, и удалось проскочить через несколько кварталов,избегнув привычных заторов. Гловацкий оказался мужчиной лет шестидесяти,небольшого роста, подвижным, шумным, веселым, в крупных роговых очках, судивительным детским выражением лица, какое бывает у настоящих ученых,творческих людей, занятых своих делом, и детей, еще не испорченных окружающимих миром. Достаточно было на него посмотреть, чтобы понять, как именно онотносится к людям и способен ли он на такое дикое преступление. МаксимГеоргиевич Гловацкий был известным ученым, членом-корреспондентом Российскойакадемии наук.

– Чем я могу быть вам полезен? – осведомился он,когда Дронго представился. – Чем вообще я могу помочь эксперту по вопросампреступности? У нас с вами, очевидно, разные профессии. И, надеюсь, непересекающиеся.

– Вы знали Егора Богдановского?

– К огромному сожалению, знал. Он невольно обидел моюдочь, вызвав у нее нервный кризис. Слава богу, что все это в прошлом. Сейчасона чувствует себя гораздо лучше. Но известие о его смерти снова потрясло всюнашу семью. Дело в том, что он был женихом нашей дочери. Теперь вы понимаете,как именно я должен был к нему относиться? Но все это в прошлом. А почему вызаново расследуете обстоятельства его смерти? Разве появились какие-тосомнения?

– Его убили, – сообщил Дронго, – вот актэкспертизы. И вот заключение экспертов, каким именно ядом его отравили. Я хотелвам его показать, но вас не было в Москве.

– Любопытно, любопытно. – Гловацкий взялдокументы, поправил очки, начал читать. Потом возмущенно отбросилбумаги. – Это безобразие, – громко сказал он, – настоящийвандализм. Травить такой гадостью молодого человека! Я еще удивляюсь, как онвообще протянул несколько часов. Наверное, был сильный организм. Ваши экспертыничего не знают. Нужно было сразу показать заключение химикам. Это диоксин,применяемый против насекомых-вредителей. При попадании в желудок он можетразъедать стенки желудка и вызвать паралич или даже смерть. Теперь понятно,почему врачи дали первое заключение о язве у молодого человека. Схожиесимптомы. Но такого яда у нас невозможно достать. Это они определили верно. Онпродается только в нескольких странах Европы. На него есть ряд ограничений,учитывая его высокую токсичность. Бедный мальчик. Представляю, как он мучился.

– Максим Георгиевич, – взволнованно обратился кнему Дронго, – я понимаю, как вам неприятно, но мне очень нужно, чтобы вызавтра приехали в офис компании «Сибметалл» и подтвердили ваше сегодняшнеезаключение. Поймите, что это крайне важно для поисков преступника, убившегоЕгора.

Гловацкий взглянул на бумаги, затем посмотрел на Дронго:

– Если действительно нужно, я приеду. Но моя дочь непоедет. Ни при каких обстоятельствах. Ей будет тяжело там находиться. Да и мнебудет не очень комфортно. Я бы не хотел там появляться. Аристарх Павловичпотерял своего сына, и я очень сочувствую его горю, но лишний раз с нимразговаривать мне не хочется…

– Хорошо, – согласился Дронго, – тогда дайтеваше письменное заключение по поводу этого яда. Мне нужно иметь такоезаключение, чтобы разоблачить преступника.

– Пожалуйста, – удивился Максим Георгиевич, –но оно не будет иметь юридической силы.

Дронго вышел из института через полчаса и набрал ужеизвестный ему номер Огородниковой.

– У меня к вам только один вопрос, – сказалон, – и я больше вас не потревожу.

Задав вопрос и выслушав ответ, он вежливо попрощался инабрал номер Эдгара Вейдеманиса.

– Все, – сказал он коротко, – теперь я знаювсе. И об убийстве, и об убийце. Завтра эта история закончится. Нужно, чтобы выс Кружковым были в офисе компании «Сибметалл» ровно в два часа дня.

– Тебе нужна наша помощь?

– Нет. Теперь уже нет.

– Только один вопрос. Лезвие Оккама?

– Да. Как я и предполагал. Все так и получилось.

Он перезвонил Наталье Кирпичниковой.

– Вы напрасно мне не верили, – сказал он,испытывая легкое чувство торжества, – завтра я покажу вам убийцу. Ровно вдва часа дня в офисе вашего отца. И не забудьте позвать своего супруга.

– Кто это? – не выдержала она.

– Завтра вы все узнаете, – пообещал Дронго.

Последний, кому он позвонил, был Босенко.

– Завтра в два часа дня в вашем офисе я назову вам имяубийцы, – объявил Дронго.

Босенко не удивился. Словно был уверен в подобном исходе.

– Спасибо, – отрывисто сказал он, – я никогдане сомневался в ваших способностях.

Дронго убрал телефон и подумал, что у него есть еще время,чтобы уточнить некоторые мелкие детали. Но теперь он был уверен в своей победе.

Они сидели в огромном кабинете Аристарха ПавловичаБогдановского. Сам хозяин кабинета, его дочь, его зять и начальник службыбезопасности. Все четверо ждали рассказа Дронго. Он вошел в кабинет один,оставив в приемной Эдгара Вейдеманиса и Леонида Кружкова. Проходя черезприемную, Дронго кивнул Арсению, сидевшему в углу и привычно ожидавшему Кирпичникова.

– Мне сразу стало ясно, – начал Дронго, – чтоэто хорошо продуманное и спланированное убийство. Егор не мог так простоотравиться, не мог умереть от внезапного приступа. Понятно, что врачи несколькопереволновались, и я полагаю, что у них имелись для этого основания. Вотзаключение Гловацкого: это был очень сильный яд, но его обычно применяют вдругой концентрации и с другими соединениями в сельском хозяйстве, а не какобычный яд, что и смутило ваших экспертов.