Он замолчал. Было видно, как ему трудно говорить. Босенкохотел вскочить, чтобы принести ему воды, но Богдановский жестом руки остановилего.

– Теперь мне важно было вычислить убийцу, –продолжал Аристарх Павлович, – и я начал свои поиски. Босенко хорошийспециалист, но он не может расследовать подобные преступления. У него простонет необходимого опыта. Тогда мы начали поиски специалистов. Настоящихспециалистов, лучших профессионалов. И нам сразу в нескольких местах предложилинайти именно вас. Я не хотел, чтобы кто-то узнал о моих поисках. Немного позжея объясню вам мотивы моего решения. Но тогда я приказал Босенко, чтобы никто неузнал о том, что именно я дал разрешение на новое расследование.

Обо всем знала только Наталья. Даже Николаю мы не сталиничего говорить. Он ведь не просто мой зять, он коллега Анвара Махметова. Ихорошо знаком с премьером Малхазовым. Не удивляйтесь, я тоже не сидел сложаруки. Кроме вас, работала еще целая бригада следователей. Но они проверялиразрозненные факты. Именно поэтому я никому не говорил, что сам провожурасследование. Я тоже подозревал сначала Махметова, потом Гловацкого, потомМилу Гришунину. Я проверял всех, даже собственного зятя. Мне было важно знать,кто мог убить моего сына. Кто посмел его отравить. Но у меня есть и другиевопросы. Зачем его убили? Какая была польза от убийства моего мальчика? И комупришла в голову такая страшная идея? Мы пока ничего не смогли выяснить ипоэтому ждали, когда вы начнете свое расследование. Я попросил Наталью васпоторопить, чтобы до приезда Гловацкого у вас были бы хоть какие-то версии.

Он замолчал. Перевел дыхание. Затем достал из карманатаблетку, положил под язык. Тяжело вздохнул:

– Вы наверняка знаете, что у меня больное сердце. Но яне умру, пока не узнаю имени убийцы. Я не имею права умереть. И теперь я скажувам, почему никто не должен знать, что именно я провожу это расследование.Врачи считают, что с таким сердцем мне осталось недолго жить. Они отказываютсяделать даже шунтирование. Только в Америке нам удалось договориться насчетоперации, но и там мне не дают больше двадцати пяти процентов. И только в томслучае, если операция состоится в ближайшие две недели. Теперь вы все знаете.Мне нужно, чтобы вы нашли этого убийцу. Любым способом, любыми средствами. Яготов на все ради этого. И я готов на месть. Понимаю, что вы профессионал и яне должен в вашем присутствии об этом говорить. Но мне уже ничего не страшно.Если вы успеете показать мне убийцу моего сына, я задушу его собственнымируками. Или пристрелю, если не хватит сил. Меня уже не успеют посадить, я дляэтого слишком болен. Но я хотя бы умру спокойно. И меня похоронят рядом сЕгором. Я не кажусь вам монстром?

– Нет, – негромко ответил Дронго, – я васпонимаю.

– Тогда все в порядке, – выдохнулБогдановский, – и у меня к вам только одна просьба. Продолжайте своипоиски. Если нужно, мы снова дадим вам списки всех гостей, всех четырехсотчеловек, которые там были. И еще ста одиннадцати приглашенных для обслуживания.Я имею в виду музыкантов, сотрудников службы безопасности, официантов,метрдотелей, поваров. Если нужно, проверяйте каждого, беседуйте с ними поочереди. Если вам нужны люди, я дам вам роту, батальон, полк помощников. Дажедивизию. Если вам нужны деньги, не стесняйтесь, мы выделим столько, сколько вамнужно. Если вы даже хотите выйти на министров или депутатов, тоже можетерасполагать моими связями. Я ни перед чем не остановлюсь.

– Вы знали, что Казбек Малхазов по поручению своегодяди отговаривал вашего сына от встреч с Гришуниной? – спросил Дронго.

– Знал. Мне об этом сам премьер рассказал. Он хотелизбежать скандала, который мог ударить по карьере Анвара Махметова. Премьерчувствует себя достаточно шатко, а Махметов глава профильного комитета в СоветеФедерации. Но если случится такой скандал, Махметов может быть отозван, и тогдапремьер точно слетит. Я понимаю, что мотив для убийства у сенатора был, но уменя нет никаких доказательств. Ни одного. Если бы я точно знал, кто и зачемубил Егора, я бы уже действовал совсем иначе. Но я ни в чем не уверен.

– Они разводятся, – напомнил Дронго.

– Я знаю, – ответил Богдановский, – но ужепоздно. Егора все равно не вернуть.

– Если вы разрешите, я встречусь с сенатором.

– Что вы ему скажете? Спросите, кто убил моего сына? Ивы считаете, что он вам честно ответит?

– Нет. Не считаю. Но я хотя бы получу ответы наинтересующие меня вопросы. И закрою версию ревности как повод к убийству. Или,наоборот, буду рассматривать только эту версию.

– Он спустит вас с лестницы, – устало предположилАристарх Павлович.

– Такую возможность я тоже рассматриваю. Но сейчас мневажно было получить ваше согласие. И еще один момент. Это вопрос, на которыйможете ответить только вы. И ответить достаточно честно. У вас есть ещенаследники, кроме Натальи и ее детей?

– Еще Николай, мой зять. И больше никого. Моя сестраумерла три года назад. Ей было уже за семьдесят. Она была намного меня старше.Детей у нее не было. У моей жены был брат – Вадим Иваницкий, у него двое детей.Но я не знаю, можно ли считать его наследником? Наверное, нет. Хотя признаю,что у него были основания быть недовольным моим сыном.

– Я знаю.

– Тем более. Больше никого. У меня никого не было вэтой жизни, и сейчас, когда я потерял Егора, я понимаю, что напрасно стольковремени и сил отдавал работе. Нужно было больше заниматься детьми, внуками. Всетак нескладно получилось.

– Ваш зять знает, что вы контролируете процессрасследования?

– Нет. Он считает, что от меня все скрывают. И пустьпродолжает так считать. В их семье он не главный. Там главная Наталья. Я дажедумаю, что поступил в свое время неправильно, решив сделать ставку только наЕгора. Наталья уже сейчас готовый руководитель. Она умеет управлять людьми,знает им цену, никогда не миндальничает, не прощает промахов, умеет приниматьжесткие решения. Но Николаю мы не стали ничего сообщать. Пусть считает меняумирающим стариком, который уже ничем не интересуется. Так ему будет спокойнее.И нам лучше. Они ведь работают в одном комитете с Махметовым. Николай может подурости проболтаться, сказать, что это я начал новое расследование. Махметовменя хорошо знает. Если он действительно организовал убийство моего сына, топоймет, что рано или поздно я доберусь до него. И начнет против менядействовать. А я только что потерял сына, и мне совсем не хочется терять ещекого-то из близких. Поэтому Николаю мы ничего не говорим.

Он поднялся. Следом поднялись все остальные.

– Делайте свое дело, – попросилБогдановский, – у меня почти не осталось времени. Вы обязаны успеть, незабывайте: это самая важная гонка в вашей жизни. И в моей.

Он сделал шаг, второй. Чуть пошатнулся. Босенко бросился кнему, но он оттолкнул его с неожиданной силой.

– Я еще не так плох, как вам кажется, – твердосказал Богдановский, выходя из кабинета.