Ранхаш провел ладонью по правой стороне угла, но всё же отдал своё предпочтение левой. Скорее всего, ход предназначен для поспешного бегства. С блокирующим механизмом открываться он будет дольше. Вероятно, он просто закрывается и запорный механизм стопорится с той же стороны, с которой приходит в движение. Оценив полки справа, мужчина предположил, что выдвигающих балок две, и, навскидку рассчитав их положение – там, где они при выдвижении не сшибут соседние полки, – начал ощупывать стену. Та дрогнула в двух местах, и харен, выпрямившись, одновременно вдавил в неё локоть и колено. Раздался скрип, и оборотень поспешил посторониться. Шидай не смог удержаться и с гордостью посмотрел на него.

Прямоугольный кусок стены вместе с полками слегка выдвинулся вперёд и, не зацепив соседние полки, отъехал влево, открывая тёмный узкий зев коридора, в который мужчины и нырнули.

Закрывающий механизм – рычаг в стене – сразу бросился в глаза, но оборотни не стали его трогать. Рой светляков озарил земляные стены, потолок и пол. Последний был скользким от застывших лужиц воды и неровным. Вероятно, по весне растаявшая вода заливала ход и размывала его.

Двигались оборотни по узкому коридорчику почти четверть часа, прежде чем упёрлись в очередную лестницу – в этот раз наверх. Деревянная крышка сперва не хотела поддаваться, но потом всё же под давлением широких плеч Шидая поднялась и откатилась. В лицо лекаря ветер яростно швырнул горсть снега, и фыркнувший мужчина понял, что они выбрались на улицу.

Выбравшись из хода, Шидай осмотрелся, но сквозь густой снегопад, гневно завихряющийся по прихоти ветра, ничего видно не было. Ещё и темнота царила вокруг. Уже вместе с Ранхашем лекарь внимательно исследовал снег около хода, но метель уже успела зализать все следы.

Харен глубоко вздохнул, но ничего, кроме свежей стыни, не ощутил. Ледяное равнодушие, кристальная чистота которого продолжала царить внутри, не пошатнулось.

– Возвращаемся, – распорядился он. – Нам нужен хозяин.

Он не переживал. Совсем. Ведь он знал, что хочет, значит, чутьё не оставит его. А хотел он найти двух пропавших девчонок и посмотреть в глаза одной из них так, чтобы она возмечтала сдохнуть на месте.

Внутри всё же заворочалась ярость от ехидно шевельнувшегося понимания: эта даже испугаться не подумает!

– Драй лучше! – хозяин отвесил подзатыльник плюгавому пареньку, начищающему котёл. – Наши новые постояльцы – оборотни капризные, им нужно всё в лучшем виде.

Отойдя от парнишки, мужчина принюхался к кипящему на огне вареву – каше на утро – и прислушался. Он всё ждал, когда наконец поднимется шумиха. Внутри все поджилки дрожали от напряжения. Так и хотелось бросить всё к Тёмным и метнуться следом за Рвыном. Эх, ведь всё так хорошо шло…

Раздался грохот, и все присутствовавшие на кухне вздрогнули и испуганно замерли. Хозяин выглядел искреннее всех. Дверь, ведущая в кладовые помещения, распахнулась, впуская холод и господина постояльца с длинной серебристой косой. Окинув работников двора ледяным взором, господин посторонился, пропуская внутрь ещё одного мужчину, более высокого и взрослого.

– Как… что… – обескураженный хозяин просеменил к ним и выглянул за дверь. – Моя кладовушка… – протянул он, увидев расхлябанную дверь с выломанными засовами. – Как вы здесь оказались? Откуда…

На его лице отразилось искреннее непонимание.

– Как вы прошли? – продолжал лепетать растерявшийся мужчина.

Тот постоялец, что пониже и с косой, холодно взглянул на парнишку, занятого вычищением котла, и кухарку, и они, бросив всё, поспешили выместись с кухни. Более высокий подхватил вздрогнувшего хозяина под локоть и молча потащил в кладовку.

– Что… что такое… – испуганно тараторил тот, даже не пытаясь вырваться.

Шидай заволок его внутрь, и оборотень оторопел, увидев отодвинутую печь и поднятую крышку погребка. На погребок он едва взглянул, а вот печь обошёл и вскрикнул от изумления. Заглянув в колодец хода, он и вовсе пришёл в потрясение.

– Что это…

– Мы надеемся, что вы нам об этом расскажете, – губы лекаря слегка изогнулись в пугающей улыбке.

– Но, господин, я впервые это вижу! – возмутился хозяин. – Здесь всякий хлам хранился с тех пор, как я купил это убыточное хозяйство.

– Правда? – ласково изумился Шидай. – А зачем вам печка в таком месте? Не пироги же печь? Без трубы-то.

– Да она тут всегда стояла! Я её и не трогал. Думал даже пробить дымоход и использовать её, но постояльцев и так кот наплакал. И одной вот так хватает! – оборотень черканул пальцем над своей головой.

Ласково щурящийся оборотень пугал его, но вот молчаливый мужчина с холодным взором вызывал просто паническую дрожь.

– Я в ней зерно от мышей прячу, – хозяин отнял от печного зева плотно подогнанную заслонку и продемонстрировал сложенные внутри мешки.

Шидай молча пнул каменную маскировочную крышку от погребка.

– Это от служек, – хозяин подобрал крышку и заботливо прислонил её к стене. – А то прошлые повадились воровать у меня копчёных гусей. Да что произошло-то?

Прищурившись, Шидай покосился на Ранхаша. Обвинить хозяина действительно пока было не в чем.

Харен слегка опустил ресницы и шагнул к хозяину. Тот запаниковал, ощутив жуть от взгляда льдисто-жёлтых глаз, и метнулся в сторону выхода. Бросившись ему наперерез, Ранхаш отбросил его к стене и впечатал лицом в кладку, одновременно с этим заворачивая его левую руку за спину.

– Господин, да что ж это вы творите? Без суда-то… – слова заклокотали в горле, когда хозяин ощутил проникающие в спину когти.

Шидай задумчиво склонил голову набок, оценивающе осматривая погружающиеся в плоть пальцы, и поинтересовался:

– Ты к сердцу? Тогда чуть-чуть пониже. Оно у него слегка опущено.

Дом от основания до самой крыши сотряс дикий крик.

– Майяри… яри… нись… жалуйста…

Жалобный плачущий голос едва пробивался сквозь мрак и боль. Майяри пошевелилась, тихо застонала и попыталась открыть глаза. Что-то яркое и прыгающее заставило её опять болезненно застонать, и кто-то, охнув, отстранил сияющий предмет.

– Майяри? – уже чётче позвал тонкий голосок, и девушка рискнула открыть глаза ещё раз.

Масляной фонарь, чьё пламя причинило ей неудобства чуть ранее, в этот раз стоял немного в стороне, а не перед лицом. Взгляд упёрся в бледную перепуганную Лоэзию, сидящую на соломенной подстилке. Щёки её блестели, и Майяри с некоторым запозданием сообразила, что та плакала.

– Ты жива?

Поморщившись, Майяри попыталась сесть. Перед глазами закружилось, затошнило, а в затылке яростно вспыхнула боль.

– Ох… – вырвалось у неё. – Что произошло?

Осмотревшись, девушка с недоумением поняла, что находится в конюшне. Тусклый свет озарял денники, сонно фыркающих лошадей, залежи сена и разбросанную в беспорядке сбрую.